Мишеля касательно истории двора. — Его величество жаждет добыть там корону для дофина.
— Боже мой, шевалье, что вы несете?!
— Это же государственная тайна! — всполошились придворные.
Граф де Лош мысленно схватился за голову. Смерть Христова! Стоит на полгода покинуть двор, как его друзья оказываются под угрозой. Бедный Генрих… Воюет во славу своего брата и короля, а этот самый брат и король стремится сослать его к каким-то диким сарматам…
— Ну, хорошо, господа, будем считать, что шевалье Александр четыре месяца сидел в Венсенне, — с самым покладистым видом пожал плечами Виллекье. — Хотя, согласитесь, если бы он и вправду там сидел, его величество вряд ли даровал бы ему право разгуливать по Лувру со шпагой на боку.
— Должно быть, он решил защитить его от мести госпожи де Буасе, — меланхолично заметил Жорж- Мишель.
— Бросьте, Жорж, какая месть? — рассмеялся д'Обюссон. — Бедняжка с горя удалилась в монастырь. В конце концов, даже ей пришлось признать, что дуэль была проведена по всем правилам — вызов, секунданты…
— Секунданты?! — потрясено выдохнул граф де Лош. — Да кто мог пойти секундантом к шевалье Александру? Он что ему — заплатил?!
— А вот это, друг мой, самая забавная сторона дела, — с нескрываемым удовольствием сообщил Дормель. — Вы не поверите, Жорж, но секундантом шевалье Александра вызвался быть юный Водемон.
Странно, но услышав столь ошеломляющую новость, шевалье Жорж-Мишель не пошатнулся, не стал доказывать, будто Дормель лжет или же недостаточно информирован. Граф де Лош не покраснел и не побледнел, а просто на пару мгновений превратился в каменную статую. Этих нескольких мгновений оказалось достаточно, чтобы Дормель вспомнил, кем приходится Жоржу-Мишелю юный виконт де Водемон. Так что если цвет лица графа де Лош ничуть не изменился, то лицо его собеседника начало последовательно принимать самые разные оттенки — от пунцового до бледно-зеленого.
— Так значит, шевалье, — ледяным тоном заговорил Жорж-Мишель, — поведение моего кузена кажется вам забавным?
Господин де Дормель молчал, мучительно подыскивая ответ.
— Что ж, сегодня вечером вас навестит мой друг, — объявил граф. — Мне тоже пришла охота позабавиться. Надеюсь завтра, шевалье, у вас найдется еще одна пара штанов?
Несчастный шевалье содрогнулся, вспомнив неподражаемую манеру графа де Лош драться на дуэлях. Удовлетворенный произведенным эффектом, Жорж-Мишель круто развернулся и пошел прочь. В его душе выли все демоны ада. Он вспоминал французские, итальянские, испанские, фламандские и немецкие ругательства, кары, которые можно обрушить на голову глупого мальчишки (глупым мальчишкой шевалье Жорж-Мишель называл юного кузена) — розги, оттасканные уши, лишение провинившегося обеда и сладкого, и потому даже не догадывался, какое веселье воцарилось в зале с его уходом.
— Не печальтесь, Дормель, Жорж покладистый малый — он вас не убьет, — с притворным сочувствием говорил господин д'Обюссон. — Ну что вам — штанов жалко?
— Пригласите на дуэль дам, — посоветовал Виллекье. — Вы предстанете перед ними в самом выгодном свете…
— При оружии, — расхохотался Бюсси.
— В конце концов, шевалье, ну что вам скрывать?! — веселился Нуармутье.
Жорж-Мишель не слышал этих милых шуток и потому продолжал мысленно бушевать. Однако в десятый раз пообещав отодрать Водемону уши и оставить его без сладкого, шевалье заметил, что начал повторяться. «Ну, хватит, довольно безумств», — сказал себе Жорж-Мишель, направляясь в сторону покоев мадам Маргариты. «В конце-концов малыш не так уж и виноват. Если разобрать дело беспристрастно, то обвинять следовало бы нас с Анри — оставили Эммануэля одного на целых полгода. Ему же всего шестнадцать — не удивительно, что мальчик наделал глупостей». Граф де Лош попытался припомнить себя в благословенном возрасте шестнадцати лет и с немалым удовольствием припомнил пять или шесть случаев собственной опрометчивости, в особенности недельное пребывание в учениках недоучки-браво. Забавные воспоминания окончательно успокоили графа и его мысли плавно перетекли на шевалье Александра. Этот стервец не представлял для Жоржа-Мишеля ни малейшей тайны, и он не сомневался, каким образом достойный любимчик короля Карла ухитрился втянуть Водемона в сомнительную дуэль. Шантаж — что же иное? Конечно, графу де Лош и в голову не приходило подозревать кузена в чем-либо недостойном. Какая-нибудь невинная детская шалость, и лишь такой негодяй, как шевалье Александр, мог внушить мальчику, будто он страшный преступник. Жорж-Мишель не сомневался, что стоит кузену услышать, что они с Анри вернулись в Париж, как мальчик прибежит к ним за защитой и помощью. Что ж, оказать покровительство слабому — долг каждого благородного человека, тем более, если этот слабый твой близкий родственник. «А шевалье Александр?.. Шевалье Александр свое получит», — пообещал себе граф де Лош. Выловить стервеца в темном закоулке и как следует отходить палками. Дабы другим неповадно было.
— Ты слышал, Жорж? Слышал?! — возбужденный голос Генриха де Гиза и звон шпор его свиты оторвали графа де Лош от раздумий. Герцог стремительно шагал по коридору, закусив губу и нахмурив лоб. — Проклятье! Натворил Водемон дел!.. Ни на день нельзя оставить мальчишку!.. Нет, Жорж, ты только подумай! Братья уже который месяц просятся ко двору и я хотел было их представить, но теперь — ни за что! Щенкам не место в Лувре…
— Полно, Анри, не волнуйся, — успокаивающе поднял руку шевалье Жорж-Мишель. — Ничего страшного пока не случилось…
Герцог де Гиз возмущенно затряс головой:
— Ничего себе «не случилось»… Ты можешь представить себе дуэль, о которой болтали бы пятый месяц подряд?!
Жорж-Мишель пожал плечами.
— Ну… если мальчик уедет, все сплетни утихнут сами собой.
— Решено, пусть отправляется домой, — подхватил Гиз. — Только сначала не мешало бы мальчишку высечь!
Граф де Лош тяжко вздохнул. Судя по всему, его кузен пребывал на той стадии раздумий, которую шевалье Жорж-Мишель благополучно миновал. Так что граф счел необходимым напомнить кузену, что в шестнадцать лет тот тоже вряд ли был образцом благоразумия и осмотрительности.
Гиз побагровел. Нет, не от гнева, что кузен воскресил в его памяти события, воспоминания о которых всегда вызывали у него чувство неловкости и смущения. Генрих краснел от стыда. Память безжалостно припоминала ему сотни и тысячи глупостей, выставляя их в самом смешном и нелепом виде. Хуже всего его светлости стало при воспоминаниях о том, как на балу у князя-архиепископа Меца он не только не узнал принцессу Релинген, но и посмел ей надерзить, и о том, как жестоко принцесса отомстила ему за дерзость. Жорж-Мишель с нескрываемым интересом наблюдал за приливами и отливами крови на лице кузена, и, в конце концов, довольно кивнул.
— Вот и я о том же… Думаю, ты о многом мог бы рассказать… И поскольку Водемон, в отличие от нас с тобой, не учился в Сорбонне и не торчал с юных лет при дворе, полагаю, он заслуживает помилования. А дуэль… Что ж, будем радоваться, что мальчик вел себя доблестно, не бежал с поля боя и вообще оказался на победившей стороне.
— Но… Господи, Жорж, ты же ничего не знаешь! Он не только был секундантом этого мерзавца — они друзья!
Жорж-Мишель замер.
— В каком смысле? — осторожно поинтересовался шевалье.
— Забыл, чем промышляет этот стервец?! — с отвращением выговорил Генрих. — Так вот, фрейлины Марго мне уже все уши прожужжали об этой…
— Смерть Христова… — ошарашено пробормотал Жорж-Мишель.
Молодые люди уставились друг на друга в полной растерянности, но через пару мгновений Жорж- Мишель тряхнул головой.
