«Дешевая библиотека». В беллетристический цикл «Библиотеки» было включено 156 произведений 13 писателей, в том числе самого Горького, Бунина, Куприна, Серафимовича и других. Цена от 2 до 12 копеек.

Однако в серии «Дешевая библиотека» впервые обнаружилась идеологическая подоплека издательской политики Горького. В «Библиотеке» организуется отдел марксистской литературы и создается специальная редакционная комиссия для отбора книг для народа. Ее состав говорит сам за себя: В. И. Ленин, В. В. Воровский, Л. Б. Красин, А. В. Луначарский… Не просто марксисты, но именно большевики.

В марте 1906 года после фактического поражения первой русской революции Горький был вынужден покинуть Россию, чтобы на семь лет стать политическим эмигрантом. Цикл политических брошюр был «заморожен».

В России наступила реакция. В отсутствие Горького это привело к закату «Знания». Разочарование в революционных да и просто освободительных идеях серьезно отразилось на книжном рынке. Начался расцвет так называемой потребительской литературы. Произошел «взрыв» эротической прозы и поэзии. Самый модный роман того времени — «Санин» Михаила Арцыбашева. Начатый в 1901 году, он был завершен и издан в 1907-м, имел огромный успех в России и был переведен в Германии. Затем случился скандал. В России автора «Санина» хотели привлечь к суду за порнографию. В Германии тираж романа был конфискован и подвергнут экспертизе.

На самом деле М. П. Арцыбашев, до этого автор вполне серьезной социальной прозы, не собирался писать порнографический роман. В Санине он хотел изобразить «естественного» человека XX века, противостоящего всем социально-политическим доктринам, будь то монархизм, народничество или марксизм. «Человек, — заявлял Санин, — это гармоническое сочетание духа и тела, пока оно не нарушено. Естественно нарушает его только приближение смерти, но и мы сами разрушаем его уродливым миросозерцанием».

Под «уродливым миросозерцанием» герой романа имел в виду всякое социальное мировоззрение, покушающееся на «природное», естественное начало в человеке. Эти мысли вызвали протест не только власти, но и некоторых известных писателей. Против Арцыбашева выступили В. Г. Короленко, М. Горький, А. И. Куприн и другие.

Но это не помешало Горькому из-за границы поддержать Арцыбашева, когда против него возбудили судебное преследование. В письме с Капри к адвокату О. О. Грузенбергу Горький писал: «Удивили Вы меня Вашим вопросом — защищать ли Арцыбашева? Мне кажется, что в данном случае — нет вопроса: на мой взгляд, дело не в том, что некто написал апологию животного начала в человеке, а в том, что глупцы, командующие нами, считают себя вправе судить человека за его мнения, насиловать свободу его мысли, наказывать его — за что?»

Тем не менее О. О. Грузенберг, адвокат, известный тем, что не раз защищал именно литераторов и общественных деятелей — В. Г. Короленко, С. А. Венгерова, Н. Ф. Анненского, А. В. Пешехонова и, наконец, самого М. Горького — Арцыбашева защищать отказался.

«Дорогой Алексей Максимович, — отвечал он. — Письмо Ваше опоздало — и я этому рад. За три дня до получения его я отказал Арцыбашеву — и отказал мотивированно: я не сочувствую „Санину“ — ни как герою, ни как книге, хотя она, местами, талантлива». А в более поздних воспоминаниях он уточнил: «Я ответил Горькому, что согласиться с ним не могу, что правительство тут ни при чем, ибо вопрос идет не о свободе творчества, а о свободе опубликования всякой пакости, что у меня от последней строчки „Санина“ („Он выпрыгнул из вагона навстречу восходящему солнцу“) заныли даже вставные зубы. Прыгать из вагона, на ходу поезда, навстречу восходящему солнцу, ему не было надобности: выпрыгнул же он как безбилетный (во всех смыслах) пассажир, заприметивший приближение контроля. Я считал себя тем более вправе уклониться от чести защиты „Санина“, что при объяснении с прокуратурою я указал на невозможность для нее постановки этого процесса, так как она не возбуждала преследования в то долгое время, когда этот роман печатался в журнале, — стало быть, Арцыбашев вправе будет предъявить иск об убытках. Не знаю, подействовал ли этот аргумент или какое другое соображение, но преследование было прекращено, а книга освобождена и без меня».

Во время реакции «знаньевцы» предложили реорганизовать издательство на действительно «товарищеских» началах. Но К. П. Пятницкий решительно отказался отдавать «дело» в чьи-то руки. Назревал серьезный конфликт.

Соратники Горького по «Знанию» потребовали от него «ревизию» сборников в «духе времени». Горький же возмущался тем, что в произведениях «знаньевцев» зазвучали нотки декадентства. «Быть декадентом стыдно, — писал он, — так же стыдно, как болеть сифилисом».

Понимая, что вдали от России он не сможет редактировать сборники «Знания», Горький решил в качестве соредактора привлечь Леонида Андреева. Но Андреев потребовал свести «тенденцию» к минимуму, исходить из широкого принципа печатать то, «что ведет к освобождению человека». Однако эту же мысль (освобождение человека от социальных доктрин) проповедовал в «Санине» Арцыбашев. Горький решительно отказал Андрееву. Пятницкий, желая примирить их, предложил компромисс: выпускать два вида сборников — старые, под редакцией Горького, и новые, под редакцией Андреева. Но и это предложение Горький не принял. Начался раскол.

В 1906 году в Петербурге С. Ю. Копельманом и 3. И. Гржебиным было организовано издательство «Шиповник». Оно выпускало книги по политике, философии, искусству и литературе. Подчиняясь общей моде, «Шиповник» начинает издавать свои альманахи, установив авторам более высокие, чем в «Знании», гонорары. Если «Знание» платило за авторский лист в 40 тысяч знаков 300 рублей, то «Шиповник» стал платить за лист в 35 тысяч знаков 450 рублей. Так «Шиповник» переманивал авторов из издательства «Знание».

Зиновий Гржебин устроил так, что Леонид Андреев, раздраженный столь жесткой позицией Горького, ушел из «Знания» редактировать сборники «Шиповника». Горький отнесся к этому спокойно. «Он (Андреев. — П. Б.) настолько вырос, — писал Горький, — что пора ему играть самостоятельную роль. Пускай попробует».

Одновременно «Московское книгоиздательство», выпускавшее сборники «Земля» и тоже вступившее в конкуренцию со «Знанием», позвало редактировать сборники Ивана Бунина.

В годы реакции из «Знания» ушли Чириков, Куприн, Вересаев, Серафимович. Остались только верные Горькому Телешов и Гусев-Оренбургский. Но в это время и сам Горький, находясь далеко от России, на Капри, пользуясь невольной передышкой в общественной работе, углубился в собственное творчество и утратил к «Знанию» прежний интерес. Это был уже не просто кризис, но фактический крах издательства.

В 1912 году Горький вышел из товарищества. В 1913 году, когда он вернулся в Россию, «Знание» прекратило свое существование. К тому времени было выпущено 40 сборников.

Жизнь Горького в период написания «На дне» ничем не отличалась от жизни вполне обычного писателя. Впрочем, уже хлебнувшего известности. Но еще не ставшего в точном смысле «властителем дум», кумиром.

Он и от провинции-то еще не отпочковался. Но уже не бедствует, есть средства. По свойственной ему щедрости тратит их направо и налево. Чувствует себя физически хорошо. «Новый век я встретил превосходно, в большой компании живых духом, здоровых телом, бодро настроенных людей», — пишет он К. П. Пятницкому. Живет в Нижнем Новгороде. В столицах ему не понравилось.

Например, в октябре 1900 года (работа над «На дне» только еще приближается) во время премьеры пьесы Чехова «Чайка» в МХТ произошел скандал. Великая пьеса, ставшая впоследствии признанным мировым шедевром наравне с «Гамлетом», «оселком» для проверки высшего режиссерского мастерства, на премьере в Москве не имела успеха. А тут еще в фойе оказался Горький, приглашенный Чеховым. Публика, разумеется, ринулась глазеть на новую знаменитость. Более двусмысленной, обидной и унизительной для