их в сиетчах, добывая их яд, которым смазывали лезвия крисножей. Жала скорпионов содержали яд более сильный, чем прославленные яды тлейлаксов.

Но яд нисколько не тревожил Алию. Она родилась на свет, вооруженная мыслями и способностями Преподобной Матери. Когда ее мать выпила Воду Жизни, она кардинально изменила весь обмен веществ в организме Джессики, а заодно и в организме ее еще нерожденной дочери. Жало скорпиона было не страшно для Алии.

У Алии, несмотря на всю ее Память, были маленькие неуклюжие детские пальчики и тоненькие ручки. Когда она протянула руку в вольер, черные скорпионы попятились и выставили вверх свои кривые хвосты. Жала напоминали изогнутые иглы. Два ближайших подняли клешни, готовясь к схватке.

Но Алия с расчетливой медлительностью протянула внутрь вольера вторую руку. Осторожно ухватив этих двух скорпионов за хвосты, она аккуратно, одного за другим, посадила их на тыльную сторону ладони второй руки. Они быстро успокоились. Алия часто играла в эту игру. Когда скорпионы двинулись по руке девочки, их острые лапки щекотали кожу. Они не боялись ее. Алия тихо рассмеялась.

В мозгу Алии теснилось великое множество призрачных подруг — сестер ордена и предков по женской линии, но те люди уже прожили жизнь, были сформированными личностями, обладавшими огромным опытом, приобретенным за долгие годы и столетия. Но они были никуда не годными товарищами по детским играм. С ними Алия чувствовала себя очень одиноко, ей не с кем было похихикать и пошептаться о сокровенном. Но и скорпионы были не самыми лучшими питомцами.

Внезапно Алия услышала, как кто-то в ужасе втянул воздух.

— Дитя, что ты делаешь?

Алия сразу же узнала голос Ирулан. Девочка вздрогнула от неожиданности, но не обернулась.

— Это была попытка покушения, дорогая Ирулан? — сказала Алия, продолжая смотреть в вольер. — Испугав меня, вы могли заставить меня дернуться, а скорпионы в ответ могли бы меня ужалить.

Ирулан, крадучись, подошла к девочке.

— У меня не было такого намерения, Алия, как тебе хорошо известно, а так как ты все время напоминаешь мне, что ты — Преподобная Мать, то я знаю, что тебе не страшны никакие скорпионы с их ядовитыми жалами.

— Тогда почему же вы так заволновались?

— Не смогла сдержаться. Мне инстинктивно стало страшно за тебя.

— Такое отсутствие самообладания говорит о том, что вы забыли многие уроки Бене Гессерит. Разве вы не должны сейчас писать свою следующую книгу? Мой брат просто жаждет ее поскорее почитать.

— Работа движется хорошо, но я столкнулась с некоторыми противоречиями. Мне очень трудно выбрать видение, которое я предпочла бы считать истинным. Я пишу историю, которую без обсуждения примут за правду многие читатели. Поэтому мне приходится соблюдать осторожность.

— Осторожность в отношении самих фактов или в отношении политики, стоящей за этими фактами? — язвительно спросила Алия.

— Одно предполагает другое. — Ирулан подошла ближе к вольеру. — Зачем ты держишь здесь этих тварей?

— Мне нравится с ними играть. Они меня до сих пор не ужалили.

Ирулан не скрывала своего неудовольствия, хотя во всем этом не было ничего нового. Принцесса так до сих пор и не поняла своей роли в отношении сестры Пауля, которая формально была ей золовкой. Временами Ирулан испытывала к Алии материнское чувство, но Алия не была уверена в его искренности. Ирулан ничего не выигрывала, но однако…

— Ты пытаешься свысока смотреть на тот факт, что ты не простой ребенок, но какая-то часть твоей личности все равно является — или хочет являться — маленькой девочкой. У меня у самой четыре младшие сестры, с которыми я могла общаться, ссориться, делиться секретами, когда за нами не следили няньки или телохранители императорского дворца. Мне жаль, что у тебя нет такого детства, Алия.

Алия резким движением стряхнула обоих скорпионов в вольер — на песок и камни. Дезориентированные и встревоженные неожиданной переменой животные бросились друг на друга, щелкая клешнями и угрожающе выставляя хвосты.

— У меня много детских впечатлений и не одно детство. Я знаю их все по моей Другой Памяти. — Алия не смогла удержаться от колкости. — Когда-нибудь и ты поймешь это, Ирулан, если, конечно, станешь Преподобной Матерью.

Но принцесса не клюнула на эту наживку.

— Ты можешь говорить все, что тебе угодно, маленькая Алия. Я знаю, что ты многому можешь научиться в Другой Памяти, но не всему. Тебе нужно твое собственное детство.

Сиетч Табр.

Прошло уже много лет с тех пор, как Пауль и его мать нашли здесь убежище, спасаясь от Харконненов. До того времени этот заброшенный сиетч был всего лишь одним из многих ничем не примечательных фрименских поселений. Теперь же его считали святыней. «Я изменяю все, к чему ни прикоснусь», — подумал Пауль.

Фрименский традиционализм хранил сиетч Табр в его первозданном виде, несмотря на то, что огромная цитадель и правительственный комплекс продолжали быстро расти в Арракине под неусыпным руководством неутомимого Уитмора Бладда. Стилгар находился с войсками на Бела Тегез, Гурни правил Гьеди Первой, Алия осталась в Арракине заниматься государственными делами, а Пауль с Чани отправились в Табр, чтобы вспомнить вкус пустыни, запахи и ароматы прежней жизни. Они приехали сюда, чтобы воссоединиться с собой и отвлечься от бессмыслицы, продолжавшей громоздиться вокруг них. Джихад… это чудовище, которое стало неотъемлемой частью Пауля словно вторая кожа. Любой фримен понял бы это стремление отыскать для души внутреннее убежище.

После того как они с Чани поселились в до боли знакомой комнате внутри каменных стен поселка, в комнате с прежней дверной занавеской, Пауль понимал, что ему не надо никакого предзнания, чтобы сказать, что этот покой будет очень скоро нарушен.

Из практических соображений Пауль объявил, что отправляется в сиетч Табр для того, чтобы понаблюдать за ходом расширяющихся операций по добыче пряности, для премирования рабочих и их бригадиров, для того, чтобы похвалить их за успехи и оплакать вместе с ними потери. Меланжа, кровь империи, продолжала течь по жилам вселенной.

Дайеф, нынешний наиб Табра, выразил полную готовность вывезти Муад’Диба на поля пряности. Пауль и Чани переоделись в традиционную фрименскую одежду, вооружились фремпакетами и проверили надежность своих защитных костюмов. Несмотря на то что при нем будет целая армия телохранителей, помощников и наблюдателей, старинные обычаи не могли позволить Паулю проявить беспечность при встрече с первозданной мощью Арракиса. Здесь могут произойти самые невероятные случайности.

Дайеф отобрал для вылета в пустыню молодого пилота, который клялся, что готов сразиться со всеми бурями ада, лишь бы защитить Муад’Диба. На это Пауль просто ответил:

— Сегодня я предпочел бы обойтись без сильной болтанки.

В орнитоптере Дайеф уселся рядом с Паулем. Машина поднялась в воздух, вылетела из-за прикрытия зубчатых гор и устремилась в бескрайний простор пустыни, окунувшись в океан дюн. Этот наиб был не столько воином, сколько толковым управляющим. Да, на поясе у него висел криснож, но в руках он держал блокнот с цифрами.

— Наша добыча пряности теперь в пять раз превышает добычу во времена Харконненов в самые