Я полюбил, как я любить умею. Пусть вдохновение поможет мне Сквозь этот мрак твое лицо и шею На будущего белом полотне. Отбросить светом удесятеренным, Чтоб ты живой осталась навсегда, Как Джиоконда. Чтобы только фоном Казались наши мертвые года.

«Я поражаюсь уродливой цельности…»

Я поражаюсь уродливой цельности В людях, и светлых, и темных умом, Как мне хотелось бы с каждым в отдельности Долго беседовать только о нем. Хочется слушать бесчестность, безволие — Все, что раскроется, если не лгать; Хочется горя поглубже, поболее — О, не учить, не казнить — сострадать. Слушаю я человека и наново Вижу без злобы, что нитью одной Образы вечного и постоянного Спутаны с мукой моей и чужой.

«Есть свобода — умирать…»

Есть свобода — умирать С голоду, свобода В неизвестности сгорать И дряхлеть из года в год. Мало ли еще свобод Все того же рода. ?????????Здесь неволя ?????????Наша доля. Но воистину блаженна, Вдохновенна, несомненна, Как ни трудно, как ни больно, Вера, эта форма плена, Выбранного добровольно.

Владимир Александрович Петрушевский

1891–1961

Я поздно родился…

Я поздно родился — на целое столетье! Моей душе мила седая старина: Тогда б не видел я годины лихолетья, А славу родины и дни Бородина. Тогда б, вступив в Париж, где русские знамена Так гордо реяли, забыв Москвы пожар, Поставил часовых в дворце Наполеона Из бравых усачей и доблестных гусар. В бою перед врагом не ведая бы страха, Я б на защитный цвет смотрел как на обман, И в дни лихих атак, как и во дни Кацбаха, Всегда б горел на мне блестящий доломан.
Добавить отзыв
ВСЕ ОТЗЫВЫ О КНИГЕ В ИЗБРАННОЕ

0

Вы можете отметить интересные вам фрагменты текста, которые будут доступны по уникальной ссылке в адресной строке браузера.

Отметить Добавить цитату