и вдруг под самой головойчугун бегущий, обод цепкийсоскочит с рельсы роковой.И вот по всей ночной равнинестучит, как сердце, телеграф,и люди мчатся на дрезине,во мраке факелы подняв.Такая жалость: ночь росиста,а тут — обломки, пламя, стон…Недаром дочке машинистаприснилась насыпь, страшный сон:там, завывая на изгибе,стремилось сонмище колес,и двое ангелов на гибельгромадный гнали паровоз.И первый наблюдал за паром,смеясь, переставлял рычаг,сияя перистым пожаром,в летучий вглядывался мрак.Второй же, кочегар крылатый,стальною чешуей блистали уголь черною лопатойон в жар без устали метал.1925
Путь
Великий выход на чужбину,как дар божественный, ценя,веселым взглядом мир окину,отчизной ставший для меня.Отраду слов скупых и ясныхпрошу я Господа мне дать, —побольше странствий, встреч опасных,в лесах подальше заплутать.За поворотом, ненароком,пускай найду когда-нибудьнаклонный свет в лесу глубоком,где корни переходят путь, —то теневое сочетаньелиствы, тропинки и корней,что носит для души названьеРоссии, родины моей.(1925)
Первая любовь
В листве березовой, осиновой,в конце аллеи у мостка,вдруг падал свет от платья синего,от василькового венка.
