Жанин искренне горевал. «Двор чудес» доживает свои последние дни с тех пор, как ля Рейни стал лейтенантом полиции и распорядился поставить фонари на всех улицах Парижа.

— А это кто? — вдруг спросил Жанин, указывая черенком курительной трубки на Мальбрана.

— Друг. Ты можешь доверять ему. Его зовут «Точный удар». Ему отведена главная роль в том небольшом спектакле, который я собираюсь разыграть. Но его одного не хватит, нужны еще три-четыре человека.

— Те, которые знают, как играть… со шпагой или с дубинкой? Таких можно отыскать.

Анжелика поделилась с ним планом. Человек, который принес письмо колдунье ля Вуазин, встретит ее в кабачке. Они подождут, пока встреча закончится. А затем, когда этот человек выйдет, наши люди схватят его и…

— И р-раз! — Деревянный зад схватил себя рукой за горло.

— Нет, нет! Не надо крови. Мне нужно просто допросить его. Мальбран возьмет это на себя.

Проникнуть в дом ля Вуазин для бродяг не составляло труда. Они имели сообщников в ее собственном доме. Пикар был ее лакеем, а ее дочь была любовницей Коссака. С их помощью Жан-фонарщик легко может проникнуть к ля Вуазин. Несмотря на то, что колдунья имела доступ в широкое общество, одной ногой она стояла на «дне Парижа». Она понимала, как полезна дружба с Великим Керзом.

— Но ее-то не нужно выдавать? — обратил к Анжелике понимающий взгляд Великий Керз. — Мы не доносчики. Предателям — смерть! Власть отверженных вечна! — прорычал он. — И ля Рейни не уничтожит нас! В отбросах всегда остается росток жизни!

Анжелика плотнее запахнула плащ, она ощущала какую-то слабость. В тусклом свете масленых светильников лицо Великого Керза под шляпой со страусовыми перьями, казалось, было отмечено печатью Каина. Бородатые красные рожи окружали его со всех сторон, и лишь бледное изнуренное лицо Жана- фонарщика выделялось на этом фоне.

Анжелика знала многих бродяг, столпившихся возле Деревянного зада. Пьяница, Крысиная отрава, Испанец и еще несколько, чьи клички она уже позабывала. А вот и новичок по прозвищу «Череп». Свою кличку он получил за обезображенное лицо — монахи из Братства Святого Причастия вырезали ему губы за богохульство, и его зубы торчали наружу.

Но Анжелика дрожала не от страха, так как знала правила игры, да и не впервые уже прибегала к помощи этого отвратительного мира.

Отверженные никогда не прощали измены и никогда не выдавали сообщников. На самом верху или на самом «дне» «братья» всегда могли рассчитывать на бродяг. Если они бедны, то могли получить миску супа, а если богаты, то им помогали шпагой, кинжалом или дубинкой. И эта связь была прочной, примером чему являлся Баркароль, Деревянный зад не распрощался с ним. Анжелика не боялась их. Их волчья жестокость страшила ее гораздо меньше, чем дружба некоторых лиц из высшего общества.

Услышав громоподобный голос Великого Керза, она припоминала ласковые слова, полные тайного смысла и высказанные при различных обстоятельствах. Анжелика чувствовала головокружение, как будто стояла на краю пропасти, куда толкал ее злой рок.

Придя домой, Анжелика сразу же уселась за бюро. Ей ничего больше не оставалось, как только ждать и стараться поменьше думать о том, что произойдет в трактире «Три товарища».

Около десяти часов пришел Мальбран. На его лице была серая маска, закутан он был в такой же серый плащ. Анжелика говорила с ним тихо и спокойно, будто кто-то мог подслушать в этой милой ей комнате, где она не так давно занималась любовью с Ракоци.

— Так же, как и я, вы хорошо знаете, какие сведения я хочу получить от Дюшеса. Поэтому-то я и выбрала вас. Пусть он подробно расскажет о планах той женщины, которая его послала. Пусть назовет имена людей, которые хотят отравить мне жизнь и меня саму, но самое главное — добудьте письмо. Наблюдайте за окном гостиницы. Если Жану не удастся стащить записку, врывайтесь в дом с вашими людьми. Попытайтесь добыть и ту жидкость, которую ля Вуазин приготовила для передачи Дюшесу.

Итак, Анжелике осталось только ждать, и она ждала.

Через два часа после полуночи она услышала легкий щелчок и тяжелые шаги в вестибюле. Вошел Мальбран и разложил на столе несколько предметов. Она увидела носовой платок, бутылочку, сумку и записку. Мадам де Монтеспан писала ужасные вещи. Ее слова просто потрясли Анжелику.

«Вы обманули меня. Эта особа жива, а привязанность короля к ней растет с каждым днем. Ваши обещания не стоят тех денег, что я плачу вам, — больше тысячи экю. И это за те снадобья, которые не приносят мне ни любви одного, ни смерти другой. Подумайте, ведь я могу сильно, подорвать вашу репутацию, и весь двор отвернется от вас. И горе вам, если счастье не улыбнется мне и на этот раз!»

— Ха! Чудесно! — воскликнула Анжелика. — На этот раз счастье улыбнется нам… мне!

На краешке записки она заметила красное пятно, которое постепенно бурело. Анжелика коснулась его пальцем и почувствовала, что оно влажное. Она тут же позабыла обо всем и посмотрела на Мальбрана.

— Что с Дюшесом? Что вы сделали с ним? Где он?

Мальбран отвернулся.

— Если течение достаточно сильное, то он уже в море.

— Что вы сделали, Мальбран! Я же говорила, что не хочу крови!

— От трупа лучше избавиться, прежде чем он завоняет… Сударыня, выслушайте меня. То, что я собираюсь сказать, может показаться странным в устах такого непригодного ни к чему старика, как я. Но я очень люблю вашего сына. Всю свою жизнь я только и знал, что делал глупости. Я разбираюсь только в оружии и совсем не умею заботиться о своем кошельке. Я постарел, тело мое одряхлело, и мадам де Шуази однажды сказала мне: «Мальбран, что бы вы сказали, если бы вам поручили двух мальчиков из благородной семьи, чтобы вы научили их владеть оружием?» И я сказал себе: «А почему бы и нет?» Вот так я попал к вам, мадам, и стал воспитывать ваших детей. Может быть, и у меня есть дети, но я об этом никогда не думал. Вот Флоримон — это другое дело. Сомневаюсь, чтобы вы знали его лучше, чем я, хотя вы и родная его мать. Этот мальчик рожден быть со шпагой в руках. И когда такой старик, как я, видит силу и талант, то ему становится приятно. И только теперь я начинаю думать о том, что впустую прожил жизнь, и что я очень одинок. В этом малыше я вижу и своего сына, которого, быть может, у меня никогда не было и которого я так и не смог научить искусству фехтования. Вам этого не понять, мадам. А Дюшес… он ведь хотел убить Флоримона.

Анжелика закрыла глаза, так ей было дурно.

— До сих пор, — продолжал Мальбран, — не было достаточной определенности. Теперь все стало на свои места. Он сознался, когда ему стали поджаривать пятки: «Да, я хотел избавиться от этой маленькой вши, — говорил он, — он скомпрометировал меня в глазах короля! Он разрушил все мои надежды!»

— Так это правда, что он подсыпал порошок в кубок короля?

— Ему приказала это делать любовница короля. Все это чистая правда. И он угрожал убить Флоримона. Это он подсыпал отраву в шербет, который предназначался вам. И Монтеспан ездила к ля Вуазин, чтобы найти способ разделаться с вами. Карапорт, один из слуг короля, был их сообщником. Именно он послал малыша на кухню с поручением и посоветовал бежать по лестнице Дианы, прямо по лесам.

Мальбран замолчал и вытер лицо.

— Я должен был избавиться от этой падали, — продолжал он глухим голосом.

— Мои помощники превосходно справились со своими обязанностями. Жан-фонарщик договорился со слугой ля Вуазин, что он будет вместо него нести факел. Он притворился глухонемым, и поэтому она взяла его на встречу с Дюшесом. Все шло по плачу. Мы ждали снаружи. Вскоре я увидел, что у ля Вуазин и Дюшеса что-то не ладится. Они не могли найти письма. Затем началась потеха. Ля Вуазин ушла, она даже не потребовала положенной платы. Жан-фонарщик ради шутки пошел провожать ее домой. Мы же занялись Дюшесом. И, надо сказать, нам пришлось повозиться. В конце концов мы схватили его, отобрали шпагу, платок, бутылочку, коробочку с порошком и вырвали у него те самые тайны, о которых я уже вам рассказал.

— Превосходно! — Анжелика выдвинула ящичек бюро и вынула кошелек с золотом. — Это вам, Мальбран. Вы славно потрудились.