впоследствии злорадствовал по этому поводу.

— Почему ты спрашиваешь? — поинтересовался я ничего не выражающим тоном.

— Смерть Хольцера, несомненно, стала сюрпризом для многих в разведывательном сообществе, — продолжил он, игнорируя мой вопрос, — потому что Хольцеру было меньше пятидесяти и он держал себя в хорошей физической форме.

Недостаточно хорошей для мощного дефибриллятора, подумал я.

— Просто доказательство, что осторожность никогда не бывает чрезмерной. — Я сделал глоток «Далмора» двадцатилетней выдержки. — Я сам раз в день принимаю таблетку детского аспирина. Несколько лет назад об этом была статья в «Асахи симбун». Предполагается, это должно заметно снижать вероятность проблем с сердцем.

Какое-то время Тацу молчал, потом пожал плечами и сказал:

— Он не был хорошим человеком.

Дает понять, что в курсе, что это я сделал Хольцера, но ему нет дела? Если так, то что он захочет попросить взамен?

— Что ты слышал? — спросил я.

Тацу опустил взгляд на стол, потом снова посмотрел на меня:

— Кое-кто из коллег мистера Хольцера по отделению ЦРУ в Токио обратился в Управление муниципальной полиции. Их не столько интересует факт его смерти, сколько то, как она произошла. Кажется, они считают, что именно ты убил его.

Я промолчал.

— Они обратились в муниципальную полицию за помощью. Хотят найти тебя, — продолжал он. — Начальство проинформировало меня, что я должен оказать всяческое содействие.

— А почему они пришли к тебе за помощью?

— Подозреваю, что ЦРУ получило задание попытаться хотя бы частично ликвидировать коррупцию, парализующую японскую экономику. Соединенные Штаты беспокоит, что ситуация ухудшается и финансовая система Японии может рухнуть. Волновой эффект, за которым, естественно, последует глобальный спад.

Понимаю интерес Дядюшки Сэма. Всем известно, что политики больше сосредоточены на гарантированном получении незаконных доходов от коррумпированных подпольных производств якудза, чем на воскрешении умирающей экономики. Гнилой запах чувствуется издалека.

Я сделал еще глоток «Далмора».

— Почему ты считаешь, что их могу интересовать я?

Тацу пожал плечами:

— Возможно, месть, элемент какого-то антикоррупционного дела. В конце концов, нам известно, что Хольцер не раз подавал отчеты, в которых ты фигурировал в качестве убийцы, стоявшего за «естественной смертью» многих японских стукачей и реформаторов. А может быть, они совмещали в себе и то и другое.

Как Хольцер, подумал я. Получали премии за свои отчеты и использовали информацию в собственных корыстных целях. Я вспомнил, на что он был похож, когда я оставил его безжизненно лежащим в арендованном автомобиле в пригородном гараже в Виргинии, и улыбнулся.

— Похоже, тебя это не особенно беспокоит? — спросил Тацу.

Я повел плечами:

— Почему, конечно же, беспокоит. Что ты им сказал?

— Что ты, насколько мне известно, мертв.

Вот оно, начинается.

— Очень мило с твоей стороны.

Он улыбнулся и вновь стал тем самым хитрым ублюдком, который мне так понравился во Вьетнаме, где мы встретились, когда его откомандировал туда один из родоначальников Кэисацутё.

— Не навсегда, конечно. В конце концов, мы же старые друзья. Друзья должны помогать друг другу время от времени, согласен?

Я знаю, что в долгу у него. В долгу потому, что Тацу дал мне уйти, когда я дожидался Хольцера в засаде недалеко от военно-морской базы в Йокосуке, несмотря на все годы, что он потратил на попытки разыскать меня. Теперь Тацу сбивает Контору с моего следа, и за это я опять же ему благодарен.

Конечно, долги — только часть дела. Кроме них, есть еще и скрытая угроза. Но у Тацу по отношению ко мне имеется слабое место, которое не позволяет ему быть слишком прямолинейным. Иначе он бы уже давно обходился без всех этих беспроигрышных вариантов — мол, мы старые друзья, черт возьми, — а заявил бы прямо, что, если я не буду сотрудничать, он сообщит мои теперешние координаты моим старым друзьям-крестоносцам. Что было бы очень легко сделать.

— Я думал, ты хочешь, чтобы я ушел на пенсию, — снова сказал я, зная, что почти проиграл.

Тацу залез в нагрудный карман и достал желто-коричневый конверт. Положил его на стол между нами.

— Работа очень важная, Рейн-сан, — проговорил он. — Я не стал бы просить об одолжении, если бы это было не так.

Я знал, что в конверте. Имя. Фотография. Адрес работы или проживания. Уязвимые места. Настойчивое требование, чтобы все выглядело «естественно», подразумевается или будет высказано устно.

Я продолжал сидеть неподвижно.

— Прежде чем согласиться, мне надо кое-что выяснить, — сказал я.

— Ты хочешь знать, как я нашел тебя, — кивнул он.

— Правильно.

Тацу вздохнул.

— Если я поделюсь с тобой этой информацией, что помешает тебе снова исчезнуть?

— Возможно, ничего. С другой стороны, если ты мне ничего не расскажешь, вполне вероятно, что мне больше не захочется с тобой работать, что бы там ни было в твоем конверте. Решай сам.

Он не торопился с ответом, как будто взвешивая «за» и «против», но Тацу всегда думает на несколько ходов вперед, и я уверен, что он ожидал чего-то подобного. Колебание — просто прием, предназначенный убедить меня, что я выиграл нечто ценное.

— Записи руководства таможни, — ответил он наконец.

Я не особенно удивился. Всегда есть доля риска: Тацу мог узнать о смерти Хольцера и предположить, что за ней стою я. Если так, значит, он мог проследить мои передвижения и прийти к заключению, что последний раз, когда он видел меня в Токио, и день, когда Хольцер был найден мертвым на границе округа Колумбия, отстоят друг от друга меньше чем на неделю. Но убить Хольцера для меня было очень важно, и я был готов заплатить за снисхождение. Тацу просто выставлял мне счет.

Я молчал, и через некоторое время он продолжил:

— Одинокий путешественник с паспортом на имя Фудзивары Джуничи вылетел из Токио в Сан- Франциско тринадцатого октября прошлого года. Информации о его возвращении в Японию нет. Логично заключить, что он остался в Соединенных Штатах.

В каком-то смысле это так. Фудзивара Джуничи — мое японское имя по рождению. Когда я узнал, что Хольцер и ЦРУ выяснили, где я живу в Токио, то понял, что им больше нельзя пользоваться. Я поехал в Штаты, чтобы убить Хольцера, имея в кармане паспорт на имя Фудзивары Джуничи, а вернулся в Японию с другими документами, заранее заготовленными на случай непредвиденных обстоятельств. Я надеялся, что те, кто ищет меня, купятся на этот ход и решат, что я перебрался в Штаты. Многие так бы и сделали. Только не Тацу.

— Как-то я не мог представить себе, что ты живешь в Штатах, — продолжал он. — Тебе… так комфортно в Японии.

— Полагаю, у тебя были там дела.

Тацу пожал плечами:

— Я спрашивал себя: если мой старый друг на самом деле не уехал из Японии, а только хочет, чтобы я поверил в это, что бы он сделал? Он бы въехал в страну под новым именем. Перебрался бы в другой