все, что могу, о стране, в которую собираюсь отправиться впервые и навсегда.

Наоми откусила кусок блинчика и стала жевать. Голова ее слегка склонилась набок, как будто она о чем-то задумалась.

— Сегодня, когда я увидела, с кем вы пришли, я подумала, что вы, наверное, выучили несколько фраз по-португальски, чтобы разговорить меня, и решила, что я попала в беду.

— Нет.

— То есть вы не хотели встретиться именно со мной?

— Вы танцевали, когда я приходил первый раз, поэтому я и спросил про вас. Это простое совпадение.

— Если вы не бухгалтер из Америки, тогда кто вы?

— Тот, кто… время от времени оказывает людям определенные услуги. Эти услуги связывают меня с различными представителями общества. Полицейскими и якудза. Политиками. Иногда с разного рода экстремистами.

— И у вас это написано на визитной карточке?

Я улыбнулся:

— Шрифт слишком мелкий, чтобы можно было прочитать.

— Вы кто, частный детектив?

— В некотором роде.

Она посмотрела мне в глаза:

— И на кого вы работаете сейчас?

— Я же сказал, пытаюсь помочь другу.

— Извините меня, но это звучит как полная чушь.

— Согласен, — кивнул я.

— Вы сегодня чувствовали себя вполне комфортно с Мураками.

— Это вас беспокоит?

— Он меня пугает.

— Он и должен пугать.

Наоми взяла бокал с «Хайленд-Парком» и откинулась на подушки.

— Я слышала о нем много нехороших историй.

— Возможно, это правда.

— Его все боятся. Кроме Юкико.

— Почему вы так думаете?

— Не знаю. Кажется, у нее есть какая-то власть над ним. Больше никто так себя с этим человеком не ведет.

— Она вам не нравится.

Наоми взглянула на меня, потом отвела взгляд.

— Иногда я боюсь ее так же, как и его.

— Вы сказали, ее устраивают вещи, которых вы не приемлете.

— Да.

— Что-то, связанное с подслушивающими устройствами.

Она подняла бокал и осушила его. Потом сказала:

— Я точно не знаю, есть ли там подслушивающие устройства, но думаю, что есть. У нас бывает много видных клиентов политики, чиновники, бизнесмены. Люди, которым принадлежит клуб, поощряют девушек разговаривать с ними, вытягивать из них информацию. Все девушки думают, что разговоры записываются. Говорят, некоторых клиентов даже снимают на видео в боксах для лэп-дансинга.

Я постепенно завоевывал ее доверие. И по тому, как Наоми говорила, понимал, что смогу вытянуть из нее еще больше. Так игрок часами агонизирует, сомневаясь, поставить ли фишки, скажем, на красное или на черное, а потом, когда крупье запускает рулетку, удваивает или даже утраивает ставку, как бы поддерживая свою веру в то, что поставил правильно. Если бы он делал неверную ставку, разве решился бы он ставить столько денег.

Я показал на стакан:

— Еще?

Мгновение Наоми колебалась, потом кивнула.

Я допил свой виски и заказал еще два. Стены мерцали в свете свечей. Помещение было тесным и теплым, как подземное убежище.

Официант принес напитки. Когда он бесшумно ушел, я посмотрел на нее и спросил:

— Вы ведь не замешаны в этом, правда?

Она смотрела в свой бокал. Прошло несколько секунд.

— Вы хотите получить просто ответ или честный ответ?

— Давайте оба.

— Хорошо, — кивнула она. — Ответ — нет.

Она сделала глоток «Хайленд-Парка». Закрыла глаза.

— А на самом деле честный ответ — это… это…

— Это «еще нет», — тихо проговорил я.

Она широко открыла глаза и уставилась на меня:

— Откуда вы знаете?

Я смотрел на Наоми, чувствуя ее терзания. Похоже, мне удастся добиться своего.

— Вас готовят, — сказал я. — Это долгий процесс, целый набор технологий. Если вы понимаете это хотя бы наполовину, вы уже умнее большинства остальных. И у вас есть шанс что-то с этим сделать, если вы хотите.

— Что вы имеете в виду?

Я отхлебнул из бокала, глядя на отблески янтарной жидкости в свете свечей, вспоминая. «Начинаешь не торопясь. Находишь предельные точки субъекта и держишь его рядом с ними некоторое время. Он привыкает к ним. А через некоторое время предел отодвигается. Никогда не заставляй его выйти за этот предел больше чем на сантиметр. И он решит, что это его собственный выбор».

Я взглянул на нее:

— Вы говорили, что, когда впервые попали в клуб, были стеснительной и с трудом передвигались по сцене.

— Да, это правда.

— Тогда вы ни за что не согласились бы исполнить танец на коленях.

— Правильно.

— А теперь можете.

— Да. — Ее голос был тих, почти как шепот.

— Когда вы впервые исполняли танец на коленях, возможно, вы говорили себе, что никогда не позволите клиенту прикоснуться к вам.

— Так и было. — Ее голос стал еще тише.

— Разумеется. Я могу пойти дальше. Могу рассказать, что с вами будет через три месяца, через шесть месяцев, год. Двадцать лет, если продолжать идти той же дорогой, что и сегодня. Наоми, вы считаете, все это случайность? Это наука. Есть эксперты, прекрасно знающие, как заставить других завтра делать такие вещи, о которых сегодня они даже помыслить не могут.

Несмотря на учащенное дыхание, девушка молчала. Мне показалось, она с трудом сдерживает слезы.

Прежде чем отступить, нужно сделать несколько шагов вперед.

— Хотите знать, что вас ожидает в ближайшем будущем?

Наоми посмотрела на меня, однако промолчала.

— Вы знаете, что девушек из «Розы Дамаска» используют, чтобы компрометировать политиков? Другие девушки шепчутся об этом. К вам уже обращались, правильно? Не прямо, но обращались. Говорили что-то вроде: «Есть один интересный клиент, которому, думаем, ты должна понравиться. Мы бы хотели, чтобы ты пошла с ним и показала, как можно провести время. Если ему понравится, мы хорошо тебе