— Что ты имеешь в виду, Тацу?

— Ничего, кроме того, что, если я тебя нашел, Ямаото тоже сможет. И он не одинок. ЦРУ, как ты знаешь, также жаждет возобновить с тобой знакомство. — Глоток чая. — Если стать на твое место, я вижу два возможных хода. Один — остаться в Японии, правда не в Токио, и попробовать вернуться к прежней жизни. Это, возможно, наиболее легкий ход, но не самый безопасный. — Снова глоток. — Второй — уехать из страны и начать где-нибудь все сначала. Более сложный вариант, но, возможно, более безопасный. В любом случае проблема в том, что ты оставишь незаконченными дела с компаниями, которые не желают тебе добра, компаниями с глобальными связями и длинной памятью, в которых у тебя никогда не будет союзников.

— Мне не нужны союзники, — сказал я, но это возражение прозвучало неубедительно даже для меня.

— Если ты планируешь уехать из Японии, мы можем расстаться друзьями, — проговорил Тацу. — Но если я не смогу сегодня рассчитывать на твою помощь, мне будет трудно помочь тебе завтра, когда это может понадобиться.

Ясно и понятно, как и все у Тацу. Что же мне делать? Бросить все и исчезнуть в Бразилии, даже если приготовления еще не закончены? Может быть. Но меня бесила мысль, что в этом случае я оставлю ниточку, за которую кто-нибудь может зацепиться и достать меня. Потому что, несмотря на очевидный личный интерес Тацу, его оценка ситуации недалека от моей собственной.

Вторая возможность — выполнить эту последнюю работу, сбросить Тацу со следа и спокойно заняться приготовлениями. То, что он предлагал взамен, тоже не тривиально. У Тацу есть доступ к людям и местам, до которых даже хакеру Гарри не добраться. Что бы я ни собрался делать потом, Тацу оставался чертовски важным контактом.

Я подумал еще с минуту. Потом проговорил:

— Что-то подсказывает мне, что у тебя есть конверт.

Он кивнул.

— Дай мне его, — попросил я.

Я принес конверт домой и принялся изучать. Сел за стол и разложил бумаги. Выделял абзацы. Записывал мысли на полях. Что-то читал. Что-то пропускал. Пытался понять структуру, схватить суть.

Объект звали Мураками Рию. Досье впечатляло базовой информацией, с которой Тацу уже кратко ознакомил меня, но было поверхностным в части реальных деталей, которые мне нужны, чтобы ближе подобраться к этому типу. Где он живет? Где работает? Что у него за привычки, какой распорядок дня? Где он бывает? С кем общается? Одни прочерки или слишком неточная информация, чтобы быть полезной.

Мураками не был призраком, но не был и гражданским лицом. У гражданских лиц есть адреса, места работы, налоговая история, зарегистрированные автомобили, медицинские карты. Отсутствие всего этого у Мураками само по себе важная информация. Она давала основу, но не целостную картину.

Ладно, нормально. Начнем с основы.

Нет информации — значит, осторожный человек. Серьезный. Реалист. Человек, который не действует наудачу, осторожен в движениях, от него нельзя ожидать большого количества ошибок.

Я отложил бумаги. Даже его партнеры по организованной преступной деятельности были из разных семей. Мураками не занимался патронатом исключительно одной из гуми якудза. Он был свободным художником, одиноким волком, связанным со многими мирами, но не принадлежавшим ни к одному из них.

Как я.

Кажется, ему нравятся бары с хостессами. Его видели в некоторых, как правило — высшего класса, где он за ночь мог потратить двадцать тысяч долларов.

Не как я.

Кутил запоминают. В моем бизнесе быть осторожным — значит стараться, чтобы тебя не запомнили. Признак импульсивности? Недостаток дисциплины? Возможно. И все же в поведении Мураками не было структуры. Не было следа, по которому можно пойти. Но что-то оно должно было означать, это периодическое выставление напоказ. Я решил обдумать это позже, потом закрыл глаза и попытался связать все, что мне было о нем известно, в более широкую картину.

Бои. Это общая тема. Но информация Тацу о том, где проходят подпольные бои, когда и под чьим покровительством, была отрывочной.

Полиция накрыла несколько, в разных местах. То, что полиция вообще накрывала бои, означало, что ей не платят за то, чтобы она этого не делала. Из чего, в свою очередь, следовало, что организаторы хотят сохранить полную секретность ценой нескольких случайных провалов. Это демонстрировало трезвость их суждений и, возможно, некоторую скупость.

Для меня это было очень плохо. Если бы полиции платили, имелись бы утечки. Утечки, о которых Тацу наверняка стало бы известно.

«Подумай еще о боях», — сказал я себе, пытаясь визуализировать картину. Бои. Это не работа для такого парня. Он киллер. Для него это развлечение.

Каковы же должны быть призовые фонды? Сколько нужно заплатить двум бойцам, чтобы они вышли на ринг, зная, что уйти оттуда скорее всего сможет только один из них?

Сколько зрителей? Сколько они платят за то, чтобы увидеть, как два человека бьются насмерть? Какие ставки делают? Сколько зарабатывает заведение?

Зрителей должно быть немного. Иначе пойдут разговоры, и вмешается полиция.

Это скорее всего энтузиасты. Поклонники. Может быть, человек пятьдесят. С каждого по сотне или две тысяч иен за вход. Ставки бесплатно. Масса денег меняет хозяев.

Я откинулся в кресле, сцепив пальцы на затылке и прикрыв глаза. Победитель получает двадцать тысяч долларов в иенах. Проигравший — пару тысяч за труд, если, конечно, останется в живых. Если нет, еще пара тысяч идет команде, которая избавляется от тела. Минимальные накладные расходы. В карманах заведения оседает около восьми штук. Не так мало за один вечер.

Мураками нравится драться. Черт, «прайда» ему должно быть мало. Ему нужно больше. И не из-за денег. «Прайд», с его маркетингом и «платой за просмотр» приносил бы гораздо больше и победителям, и побежденным.

Нет. Для этого парня деньги не главное. Дело в ощущениях. Близости смерти. Кайфе, который можно получить, только убивая человека, делающего все, чтобы убить тебя.

Мне знакомо это чувство. Оной восхищает, и вызывает отвращение. И у очень немногих людей, которые могут жить и оставаться верными своей природе только в роли крутейших наемников, оно становится непреодолимой тягой.

Эти люди живут, чтобы убивать. Убийство для них — единственная реальность.

Я знал одного из них. Это мой лучший друг. Чокнутый Джимми.

Я вспомнил, как Джимми отрывался после возвращения с задания. Он бушевал, и не только морально — казалось, весь его организм бурлил и пенился, а горячий воздух колебался над его телом. Лишь в такие моменты Джимми бывал разговорчивым. Когда он рассказывал, как прошла миссия, глаза его наливались кровью, а рот искажала маниакальная ухмылка.

Он показывал трофеи. Скальпы и уши.

«Они мертвы! Я жив!»

В Сайгоне он всех угощал пивом. Покупал шлюх. Закатывал попойки. Чтобы праздновать, Джимми нужна была компания.

«Я жив! Они мертвы, а я жив, вашу мать!»

Я подался вперед в кресле и прижал ладони к поверхности стола. Открыл глаза.

Счета из баров!

Ты только что убил и выжил. Это нужно отпраздновать. Тебе заплатили наличными. Веселись как