достаточными уликами, чтобы дать приказ об изготовлении к завтрашнему дню печатного объявления о розыске преступника. Объявления должны были развесить в публичных местах. В объявлении все граждане призывались к содействию властям, заключавшемуся в задержании преступника и в передаче его властям.
Если Кручинин молчал, значит, так было нужно. Грачик не решался что-либо сказать в защиту Ансена, хотя и удивлялся поведению своего друга.
В течение дня Грачик несколько раз перехватывал вопросительный взгляд пастора, устремленный на Кручинина. Пастор как будто тоже не понимал причин молчания и тоже не решался ничего сказать. Грачик и пастор были точно загипнотизированы поведением Кручинина.
Перед ужином Кручинин собрался на прогулку. Было уже довольно темно. Друзья шли по узким уличкам городка, по направлению к его южной окраине. Вдруг Кручинин подошел к освещенному окну какой-то лавки и, развернув карту, стал ее внимательно изучать. Он разогнул одну сторону листа и проследил по ней что-то до самого края. Он ничего не стал объяснять и, сунув карту в карман, молча зашагал дальше. Так дошли они до последних домов, миновали их. Светлая лента шоссе, уходящего на юго-запад, лежала перед путниками. Кручинин остановился и молча глядел на дорогу. Грачик подумал было, что его друг кого-нибудь ждет. Но тот, постояв некоторое время, отошел к обочине и сел на большой придорожный валун. Грачик последовал его примеру. Тьма сгустилась настолько, что уже трудно было различать лица даже на том коротком расстоянии, на каком они находились друг от друга.
Вспыхнула спичка, и зарделся огонек папиросы.
— Там граница, — односложно бросил Кручинин, и взмах его руки с папиросой прочертил огненную дугу в том направлении, где исчезла светлая лента шоссе. Помолчав, добавил: — Тот, кому нужно будет скрыться, пойдет туда.
Грачик понял цель этой рекогносцировки. Кручинин поднялся. Они обогнули скалу, и перед ними открылась ночная панорама городка.
Почти тотчас, как они вышли на этот поворот, перед ними возник силуэт человека. Фигура оставалась неподвижной. Приблизившись, они увидели, что это женщина. В нескольких шагах от нее они остановились.
— Я жду вас, — послышался глухой голос. — Я знала, что вы придете. Вы должны были прийти сюда… — Лицо незнакомки было закрыто плотной тканью. Как будто угадав, что Грачик намеревается сделать, она проговорила быстро:
— Не нужно света.
Это было сказано так, что Грачик поспешно отстранил руку, как будто фонарь, который он в ней держал, мог вспыхнуть помимо его воли.
Судя по голосу и быстрым уверенным движениям, женщина была молода.
Друзья последовали за нею.
— Я — Рагна Хеккерт, — сказала она.
Кручинин выжидательно молчал.
Она, по-видимому, тоже ждала, что собеседники как-то выразят свое отношение к этому знакомству. Но и они оба молчали. Тогда Рагна сказала:
— Я знаю, почему убили дядю Эдварда.
— И, может быть, знаете, кто убил? — спросил Кручинин.
— Нет… этого я не знаю… Вы хотите знать, почему его убили?
Кручинин выразил готовность ее слушать.
И вот что они услышали: ее отец, Видкун Хеккерт, оставался в должности кассира ломбарда и во время пребывания тут немцев. Немцы ему доверяли и платили хорошее жалование. По каким-то соображениям, они не вывезли в Германию наиболее ценные заклады — золото, серебро — и оставили их в сейфе ломбарда. Когда стало ясно, что немцам не удержаться, жители снова потребовали возвращения вещей и тогда-то все услышали, что ценности исчезли: будто бы гитлеровцы увезли их к себе в Германию. Но Видкун Хеккерт не только знал, что ценности остались у них в стране, но знал и место, где они спрятаны, немцы под страхом смерти приказали Видкуну хранить тайну и обещали явиться за ценностями при любом исходе войны. Недавно Видкун поделился тайной с братом Эдвардом. Он боялся своей тайны. Не знал, как поступить: ждать прихода немцев или считать появление их невозможным и открыть тайну своим властям? Эдвард осудил поведение Видкуна и сказал, что если кассир не сообщит все властям, то он это сделает сам. Рагна знала, что отец еще с кем-то советовался, но с кем именно, сказать не может. Ей кажется, что об этих разговорах отца с дядей Эдвардом пронюхала оставшаяся в стране гитлеровская агентура и по ее-то приказу и поспешили убить шкипера, прежде чем он выдал тайну брата-кассира. Если бы знать, с кем отец еще советовался? Уж не через того ли человека, с которым у него была связь, фашисты-последыши и проведали тайну?..
— Ах, если бы знать, куда ушел Оле Ансен! Он, наверно, все знает!.. — воскликнула она.
После некоторого размышления Кручинин мягко сказал:
— Я не уверен в том, что именно Оле убил шкипера, но могу вам сообщить: завтра мы будем знать убийцу.
Восклицание радости вырвалось у девушки и заставило Кручинина на мгновение умолкнуть. Затем он продолжал:
— Но мы узнаем его при одном непременном условии: вы никому, решительно никому не скажете о том, что виделись и разговаривали со мной.
— О, если это нужно!..
— Непременно!.. Если вы скажете хотя бы слово, я ни на секунду не поручусь за жизнь вашего отца.
— Да, да, я буду молчать!.. Конечно, я буду молчать… Я так и думала: нас никто не должен видеть вместе. Потому я и пришла сюда… Я с утра слежу за вами.
— Идите. Пусть ваша догадливость и труд не пропадут напрасно из-за того, что кто-нибудь увидит, как мы вместе возвращаемся в город.
— Помоги вам бог, — торопливо проговорила Рагна и пошла прочь. Ее силуэт сразу исчез в темноте. Не было слышно даже шагов, по-видимому, она была в обуви на каучуковой подошве.
— Предусмотрительная особа, — негромко и, как показалось Грачику, иронически произнес Кручинин и опустился было на придорожный камень, но тут же вскочил так, словно камень был усыпан шипами.
— Сейчас же верни ее! — бросил он торопливым шепотом. — Верни ее!
За две минуты, что прошли с момента ее исчезновения, Рагна не могла уйти далеко, а между тем, пробежав сотню шагов, Грачик не видел ее силуэта. Он ускорил бег, но напрасно, метнулся влево, вправо, — девушки не было нигде. Ни тени, ни шороха. Словно перед ними побывал призрак. Грачик внимательно оглядел обочины, отыскивая тропинку, а которую могла сойти девушка, — нигде никаких поворотов. Измученный волнением, он стоял, как провинившийся школяр, и боялся вернуться к Кручинину, хотя отлично понимал, что каждая потерянная минута может оказаться роковой для исполнения того, зачем ему понадобилась Рагна Хеккерт.
Грачик вернулся к Кручинину с таким чувством, будто был виноват в таинственном исчезновении Рагны.
Тот молча и, как казалось, спокойно выслушал сообщение. В темноте вспыхнула спичка: он снова закурил.
Его молчание тяготило Грачика.
— Зачем она вам понадобилась? — спросил он.
— Чтобы исправить свою оплошность… На том случае ты можешь поучиться тому, как важно в нашем деле не поддаваться первому впечатлению и в любых обстоятельствах сохранять выдержку. На работе нужно забывать о чувствах, эмоциях, только рассудок, холодный рассудок, способный к трезвому расчету.
