еще раз осмотрел свой домик. Тут и прятаться было негде.
– Дурак, – выдохнул Дима и повернулся к выходу. Бутылка выпала у него из рук.
– Чевой-то ты пугаешься?
На пороге комнаты стояла женщина неопределенного возраста с ярко накрашенным лицом. Начес на голове – привет из восьмидесятых, леопардовые лосины и блузка с подплечниками оттуда же.
– А вы кто, простите? – придя в себя от неожиданного появления гостьи, спросил Дима.
– А я гляжу, дверь открыта. Думаю, дай зайду.
– Очень хорошо. Зашли?
– Получается так, – пожала плечами женщина.
– Вы так и не сказали, кто вы, – напомнил Дима.
– Ах да! Я Вера.
Если бы сейчас у него что-либо было в руках, то он снова бы уронил это. Он заметил сходство своей соседки и этой разукрашенной особы. Что это?
– Ты тут мою племяшку случаем не видишь?
У него даже от сердца отлегло. Об этом он не подумал. Соседка Вера и Вера, стоявшая перед ним, вполне могли оказаться родственницами.
– Веру?
– Веру, Веру. Как увидишь ее, скажи, чтоб заглянула ко мне.
– Может, вы сами? К ней… – подсказал Сысоев.
Женщина хохотнула и мотнула своей шевелюрой.
– Нет уж, пусть лучше она ко мне. Ну ладно, мне пора. – Женщина развернулась и пошла к крыльцу. Дима с отвращением смотрел на свисающие пузырем на заднице лосины.
Когда он вышел на крыльцо, женщины и след простыл. Странная тетка. Такое впечатление, что она вышла в восемьдесят пятом на дискотеку, да так домой еще и не заходила. Дима посмотрел на дверь соседки. Что-то он ее давно не видел. Да и не слышал.
Дима почувствовал, что возбуждается. Но как только он вспомнил о потерявших былую эластичность лосинах странной тети, его член тут же вернулся в исходную позицию. Вид потрепанной временем женщины меньше всего располагал к занятию сексом.
Дмитрий подошел к двери Веры и постучал. Девушки не было. Она исчезала так же внезапно, как и появлялась. Сколько он ее не видел? День? Два? Дима постучал еще раз, сильнее. Но в комнате так никто и не отозвался. А что, если с ней что-нибудь произошло? Что, если это она кричала ночью? Нет, конечно же, все, что он видел, это сон, кошмар, а крики вполне могли быть реальными и принадлежать Вере. Черт! Он отошел назад и тут же шагнул вперед, ударившись плечом о дверь. Она не поддалась. Он отошел еще подальше. Дима намеревался хорошенько разогнаться, чтобы влететь в комнату вместе со снесенной с петель дверью.
Он уже дернулся в сторону ненавистной двери, когда на его пути оказалась Вера со связкой ключей в руках.
– Может, попробуешь ключом? – Она мотнула связкой перед его лицом.
Он сидел в сарае. На коленях ноутбук. Он так его еще и не открыл. Дима думал о Вере. Красивая, молодая… и без лифчика. Он понял, что именно этот факт возбуждает его. Нет, наверное, не только этот. Он попытался представить себе обнаженной ее тетку и тут же отмахнулся. Точно не только этот. Скорее всего, совокупность красоты, ума (не самый явный компонент – логарифмических уравнений они не решали, но он был уверен, что девушка не глупа как минимум) и умение привлечь к себе внимание, обтягивающие футболки, шорты и джинсы на голое тело. Он бы не удивился, окажись, что у нее даже в домике нет нижнего белья.
Само осознание близости с Верой будоражило кровь. Он почувствовал себя подростком, нечаянно коснувшимся руки девушки. Только, в отличие от тринадцатилетнего пацана, он может довести их встречу до логического завершения. Возможно, и тогда он доводил все до конца. Только тогда ему хватало поцелуя, а то и просто подержаться за руки. В каждом возрасте свои прелести, но, познав секс, ты не захочешь менять его ни на что. И сейчас, в тридцать пять, Дима понимал, что с каждым годом ему будет все сложнее увлечь молоденькую девушку вроде Веры. И то, что она живет не совсем праведно, это не значит, что она вот так вот запросто раздвинет перед ним ноги. Тем более тот великий трахатель (
– Черт! – выругался Дима, ударил ладонью о крышку ноутбука и скорчился от боли.
Ладонь снова начала пульсировать. Возбуждение прошло. Боль действовала на эрекцию не хуже воспоминаний о разукрашенной тетке. А воспоминания об утренней головомойке от Андрюши Куликова заставляли забыть и о сексе, и обо всех земных благах. Но одну бутылочку пива он все-таки прихватил с собой. Так, чтобы промочить горло. Диму не пугало то, что он не напишет роман и о нем будут говорить как о болтуне, а потом и вовсе забудут. В конце концов, он с голоду не умрет. Придется вспомнить то, что он так хорошо умел до писательской карьеры. Он был неплохим поваром. А мастерство не пропьешь, как говорится. Можно будет устроиться в какой-нибудь небольшой ресторанчик, а можно и в большой. У него есть квартира в Москве, машина… Стоп! Несмотря на то что он чертовски боялся машин, Дима был уверен, у него есть машина. Серый седан. «Ниссан Теана», кажется. Чертовщина какая-то. Впервые в жизни он был уверен в том, чего никак не могло быть. Ложная память, черт бы ее побрал! Он что-то читал подобное. Она появляется в период от тридцати до сорока лет и является неотъемлемой частью кризиса среднего возраста.
Да и черт с ним, с этим дерьмом! Даже если у него ничего не останется из материальных благ, у него останутся руки. Он еще хорошо помнил то время, когда приехал в столицу с одним только умением жарить котлеты и обваливать туши. Так что его не пугала потеря славы, пусть добытой с таким трудом. По крайней мере, его не пугало это так сильно, как ухудшающееся мнение о нем друга. Негативное мнение («твои соски»), последующее за ним отдаление. А это предательство. Дима не вынесет еще одного предательства. Это может убить его.
Он открыл ноутбук, предвкушая потерю всего, что он набил сегодня. Но «пожиратель слов» его удивил. Все файлы были с тем количеством знаков, с которым он их и оставлял. Похоже, все налаживается. Ему очень не хотелось в это верить, но все говорило о том, что все неприятности (если их можно было так назвать) были от злоупотребления. Сегодня Дима держит себя в рамочках, поэтому с текстом ничего и не случилось.
В голову ничего не лезло. Напишет слово – удалит. Дело встало. Он попробовал еще раз, но это больше походило на потуги заставить организм сходить по большой нужде, когда он того не хочет. Каждый день одно и то же. Утренний выплеск и вечерний запор, который он всегда разбавлял спиртным. Закрытие ноутбука всегда сопровождалось открытием бутылки. Всегда. А сегодня сам бог велел. Плод его почти восьмичасового труда сохранен. Он писал достаточно быстро и легко. Дима никогда не останавливался на ошибках, хоть «Ворд» кричал и подчеркивал слова всевозможными линиями. Он знал, что, остановись он сейчас на каком-нибудь «синем» или «розовом» («Ворд» почему-то считал их неверными), всё, мысль уйдет, и он будет сидеть как болван, глядя на подмигивающий курсор. По сути, в такие периоды словесных запоров ему нужно было бы заняться правкой. Расстановка запятых, вылавливание слов-паразитов и так далее. Так и должна была продвигаться работа, так и бывало всегда, но сегодня он очень хотел выпить.
Дима встал. Допил пиво и пошел из сарая. Ему навстречу шла Вера. Он быстро осмотрел себя. Ничего не торчало и не висело. Он был в штанах с застегнутой ширинкой. Девушка, видимо заметив его неловкость, улыбнулась:
– Дима, а что ты завтра будешь делать?
– Думаю с утра расчистить дорожки от снега, а потом слепить снежную бабу, – ответил он.
Девушка рассмеялась шутке Димы и еще раз спросила:
– А если серьезно?
Он пожал плечами.
– Снежная баба – это хорошо, но…
Что ты хотел сказать? Что живая лучше? Посмотри, как ее соски торчат.
