нездоровье.
Выводы напрашивались сами собой. «Старая модель развития дегенеративных заболеваний подразумевала суммирование генетических особенностей с образом жизни взрослого человека, — писал Баркер в статье, которую опубликовал „Бритиш медикал джорнал“. — Теперь к этой схеме, видимо, следует добавить программирование болезни неблагоприятными условиями окружающей среды во внутриутробный и раннемладенческий период». Иначе говоря, не у всех людей, равно предрасположенных к недугу, риск его развития в зрелом возрасте одинаков: те из них, кто при рождении весил меньше нормы, находятся в зоне наибольшей опасности.
Дэвид Филлипс, сотрудник Баркера, добавляет, что стресс, перенесенный эмбрионом, может вызвать долговременные нежелательные изменения на гормональном уровне. К примеру, если дыхание плода по тем или иным причинам затруднено, впоследствии со значительной степенью вероятности выявляется повышенное содержание глюкозы в крови, а также высокое артериальное давление и нарушение сердечного ритма. «Природа испытывает нас на прочность, — говорит он. — Дискомфорт в материнском чреве грозит многими неприятностями».
Для доказательства гипотезы Баркера год за годом проводились опыты с животными. Эта отлично документированная работа, в ходе которой изучались результаты различных воздействий на течение беременности, сделала его соображения практически неоспоримыми. В 1999 г. было доказано, что крысы, содержащиеся на низкобелковой диете, приносят потомство, страдающее повышенным артериальным давлением. И далее: если в утробе беременной самки зародышу не хватает основных питательных веществ, он рождается с недоразвитыми печенью и почками, а его кровеносные сосуды недостаточно эластичны.
«И на крысах, и на овцах мы получили аналогичные результаты: дефицит внутриутробного питания повреждает васкулярные и эндотелиальные клетки, ответственные за систему кровоснабжения, и чреват изменениями в области гипоталамуса, — а он имеет отношение практически ко всей жизнедеятельности организма», — поведал мне Марк Хансон, профессор физиологии, директор Саутгемптонского центра по изучению внутриутробного происхождения заболеваний зрелого возраста.
Кое-кто сомневается, что данные, полученные на животных, можно всерьез рассматривать применительно к человеку. Но Баркер и не собирался останавливаться на лабораторных опытах. С 1998 г. его группа проводит мониторинг питания, образа жизни и состояния здоровья 8 тыс. жительниц Саутгемптона в возрасте от 20 до 34 лет. Начав эту экстраординарную программу, Дэвид небезосновательно предполагал, что какое-то число участниц долговременного исследования в ходе его забеременеет. Так оно и случилось. Когда я приехала в Саутгемптон, матерями готовились стать 730 женщин. Среди них — картограф Линн Аллан. Ей 29 лет. Несмотря на восьмимесячный срок беременности, Линн удивительно жизнерадостно и, нисколько не раздражаясь, вытерпела два часа ощупываний, обмериваний и расспросов о том, каким сортом масла она предпочитает намазывать свою утреннюю булочку. Многие саутгемптонские дамы живы крепким чаем, жареными рыбными палочками, сигаретами и не брезгуют порой джином: миссис Аллан, в отличие от них, вегетарианка, позволяющая себе иногда немного шоколадного бисквита.
«Так как на людях ставить опыты нельзя, нам остается только наблюдать и расспрашивать, — говорит координатор проекта Хейзел Инскип. — Для достоверности группа обследуемых должна быть по возможности большой, а вопросы — многочисленными. Вообще-то мы стреляем из пушки по воробьям».
Проводя мониторинг здоровья женщин до, во время и после беременности, а затем следя за развитием новорожденных, Баркер с командой надеется определить, что и как в питании матери влияет на рост зародыша и последующее самочувствие грудных детей. «Нас интересуют не столько негативные факторы, сколько возможность их изменения в лучшую сторону», — формулирует основной принцип общей работы врач Нэнси Ло. Они хотят не лечить, но научиться предотвращать заболевания.
Дэвид не очень-то жалует тех, кто ставит под сомнение очевидный для него тезис о программировании здоровья в материнской утробе. Американская медицинская наука, по словам Баркера, «пережила свой расцвет и засела в кабинетах, где слишком много бумаг и слишком мало пациентов». Его чрезвычайно раздражают амбициозные начинания вроде тех, что исходят от Гарвардской школы общественного здоровья, скажем так называемая средиземноморская диета — широко разрекламированная и ставшая популярной программа, основанная на использовании в пишу оливкового масла, цельного зерна и овощей, которая якобы избавляет от ожирения и связанных с ним хронических заболеваний. Дэвид презрительно отмахивается от этой, как он считает, чуши: «Так питаются греки. А они среди тех, кто лидирует по уровню ожирения и заболеваемости диабетом. Но суть в ином, не в отдельно взятой диете и даже не в образе жизни. У любого из нас есть свой дядя Чарли, кутила, который был не дурак выпить и поесть и дожил до ста лет. А вот его брат дядя Фрэнк вел себя как пай-мальчик и в сорок пять отдал богу душу из-за коронарной болезни сердца. Мы не можем возложить всю вину на гены и успокоиться: одних генов явно недостаточно, чтобы объяснить оба этих случая. Пора признать, что особенности развития человека определяются состоянием здоровья его матери в период вынашивания плода».
В 1999 г. Анита Равелли, однофамилица упоминавшегося ранее Джанпаоло, опубликовала в соавторстве с Баркером и другими работу, в которой рассматривались данные медицинских карт голландцев, родившихся во время или сразу же после «голодной зимы». Исследование подтвердило, что лица, испытывавшие голодание на ранних стадиях эмбрионального периода, в зрелые годы более склонны к тучности, чем те, кто испытывал недостаток питания в последние недели вынашивания матерью плода. Из этого авторы заключили: «Внутриутробная жизнь представляется критическим моментом для развития грядущего ожирения, запрограммированного адаптацией центральных регуляторных механизмов, ответственных за аккумуляцию и расходование энергии».
Мэтью Гиллман, адъюнкт-профессор отделения амбулаторной помощи и профилактики Гарвардской медицинской школы, обращает внимание на двойственность взаимосвязи между размерами новорожденного и полнотой взрослого человека. С одной стороны, младенцы-«тяжеловесы» нередко вырастают в толстых людей. С другой, те, кто появился на свет с непозволительно малой массой тела, к зрелости полнеют еще более ощутимо и становятся в высшей степени подвержены заболеваниям сердца, диабету и артериальной гипертензии.
По мнению Баркера, склонность к ожирению, записанная в генах, имеет несколько временных точек активации: внутриутробный период, самое раннее детство и период полового созревания. Именно в эти моменты генетическая предрасположенность изменяема. Однако чем дальше, тем плотнее затягивается окошко пластичности. Двухлетний толстый, но в целом здоровый ребенок имеет шанс обрести с возрастом стройность; тучный пятнадцатилетний подросток в 80 случаях из 100 будет и в дальнейшем набирать вес.
Полвека назад детское и подростковое ожирение встречалось до такой степени редко, что письменные свидетельства о нем единичны. Само собой разумелось, что пухлые отпрыски, взрослея, постепенно избавятся от излишних пышностей и округлостей. Но по мере того, как тучность раннего возраста распространялась все шире, нарастало беспокойство, и, поскольку унифицированные для взрослых показатели индекса массы тела (ИМТ) не подходят для детей, федеральное правительство разработало специальные стандарты веса, ориентированные на подрастающее поколение. При применении этих параметров, хоть и далеких от совершенства, выявились глубина и потенциальная опасность проблемы.
Уровень распространенности детского ожирения повысился в Соединенных Штатах с 5 % в 1964 г. до 14 % в 1999 г. (более поздних сведений не имеется), а в Австралии — втрое с 1985 по 1995 г.; сейчас каждый пятый ребенок в этой стране имеет избыточный вес. Сегодня сведения о развитии у детей и подростков сахарного диабета, связанного с ожирением, поступают из Канады, Японии, Индии, Гонконга, Сингапура, Бангладеш, Ливии, Великобритании, Новой Зеландии и некоторых других регионов. Очень тревожны данные о возрастающем числе «супертолстых» индивидуумов: 54-килограммовых малышах трех лет, подростках, весящих 180,227 и даже 270 кг. Есть отдельные, но вполне достоверные факты детской смертности, вызванной патологической тучностью.
В эндокринологическом отделении любой крупной больницы вы увидите малолетних пациентов, чья жизнь, с десяти лет ограниченная из-за огромной массы тела креслом-каталкой, полна мук и унижений.
