Тело деда больше не принадлежало живым. Только его дух, который еще томился, заключенный в этой мертвой оболочке, вновь вернется к этим живым.

Бабушка начала снимать черные стеклянные браслеты со своих высохших рук. Эти браслеты надели на нее давно, когда бабушка выходила замуж за деда. Тонкие, хрупкие браслеты падали на землю и разбивались. Осколки их бережно подобрали и вложили в остывшие и холодные руки деда. Туда же положили и остальные бабушкины украшения. Потом украшения заберут, но бабушка их больше не наденет. А осколки черных брачных браслетов положат на костер вместе с телом деда.

Родственники стали бросать на деда зерна риса, и Аппанна понял, что наступают последние минуты… С деда сняли белую купью и завернули его в кусок ткани. В таком одеянии его посадили на костер. Отец поджег от жаровни, где пылал огонь из кухонного очага, ветку мангового дерева и бросил ее в костер. То же самое стали делать остальные родственники и соседи. Огонь быстро охватил сухие дрова и стал подбираться к телу. Вот загорелась ткань, и жирный черный дым поднялся к небу. Огонь охватил тело и, уничтожая его, освобождал дух умершего. Этому духу предусмотрительно оставили еду на банановых листьях. Ведь дух с самого первого момента — Аппанна это знал хорошо — должен ощутить заботу своей семьи. Теперь все покидали место кремации, а дух деда на какое-то время еще должен был оставаться в тутангала. Последний уходящий разбросал по дороге камни и колючки: это для того, чтобы дух умершего не последовал сразу за уходящими родственниками. Ему надо было дождаться, пока все необходимое будет сделано. Тот, кто разбросал камни и колючки, так и объяснил все это духу.

Когда Аппанна вернулся домой, он совершил омовение и переоделся. Ту одежду, в которой, он был на похоронах, выстирали и повесили сушиться на солнце. На следующий день пепел деда опустили в реку. А место, где был костер, разровняли, полили и посеяли на нем рис. Через некоторое время зерна проросли, и это было добрым знаком, — дух остался доволен, и членам семьи не грозили неприятности.

Одиннадцать дней после кремации вся семья Аппанны считалась „нечистой“ и соблюдала траур. Никто не ходил на праздники, на охоту и не участвовал в сборищах. Мужчины в течение этих дней не брились, а женщины не носили украшений. Они не ели меда, мяса, рыбы, яиц и грибов. Они не пили молока и не жевали бетель. Их пища в эти дни была проста и груба. Они не садились на скамьи в доме и спали на полу па циновках.

В первый день после кремации деда арува дома мистер Бопайя привел в дом астролога, сухого, сгорбленного старика с длинной седой бородой. Старик разложил на веранде свои таблицы, ракушки и камешки. Он долго перекладывал их и шептал над ними какие-то заклинания. Наконец он добился благоприятного их расположения. Таким же благоприятным было и расположение звезд. Астролог сказал, что в доме надо провести пуджу против вредного действия Гулики-демона и ее звезды. Той звезды, которую еще никому не удалось увидеть. После пуджи из дому изгнали всех злых духов, если таковые просочились туда, когда все были у погребального костра. Для того чтобы паче чаяния не появились новые, вход в дом оплели колючим вьюном „мундрата“. Всем известно, что злые духи колючек не любят.

На третий день вся семья отправилась на берег реки, и Аппанна вместе с остальными бросал в воду рис. Он бросал зерна старательно и следил за тем, как они медленно опускаются в темную глубину, туда, где водилась рыба. Зерна были предназначены рыбам. Аппанна слышал, что духи, даже если они представляют таких мудрых и уважаемых людей, как его дед могут вести себя своенравно. Некоторые, например, поселяются в рыбах. И поэтому рыб на всякий случай надо накормить. Эта церемония называлась „нирбели“.

На четвертый-день наступила церемония „каребели“. В этот раз оставили еду на банановых листьях для лесных зверей. Листья положили на опушке леса. Ибо дух может нечаянно поселиться и в звере. На седьмой день около дома соорудили деревянную платформу на трех столбах. Бабушка положила вареный рис па платформу, хлопнула в ладони и крикнула: „Ка, ка, ка!“ И сейчас же две крупные вороны прилетели на платформу и стали жадно клевать рис (ведь духи могут поселиться и в воронах). Вороны таинственные и странные птицы, непостижимым образом связанные с духами умерших. Дед говорил об этом Аппанне, когда Аппанна был еще мальчиком. Накормить ворону все равно что накормить дух. И наконец настал одиннадцатый день. Очень торжественный день. День „очищения“ и поминовения. С утра Аппанна, как и все остальные, совершил „очистительное“ омовение и надел белую чистую одежду. И от этого его печаль стала светлой и легкой. Он вошел в центральный зал и увидел, что пол застлан циновкой, а на циновке лежат банановые листья. Все уселись вокруг циновки, и отец Аппанны, который был главным в этой церемонии, разложил на листьях рис и карри. Но никто не прикоснулся к еде. Тогда отец обрызгал все вокруг водой, которую принес дядя из священной реки Кавери. Но опять никто не стал есть. Отец обвел всех взглядом, как будто проверял, все ли готовы к тому важному и значительному, что должно произойти. И сделал знак рукой. Все поднялись и забрали с собой еду на банановых листьях. Они вышли во двор и положили принесенное с собой на платформу. Каждый член семьи сделал индивидуальное подношение духу деда. Этим самым они приглашали его пожаловать в дом. Но дух еще об этом не знал, и его надо было известить. Для этой миссии арува, мистер Бопайя должен был выбрать двух человек. Аппанна даже не надеялся, что могут выбрать его. Он видел, как мистер Бопайя подошел к его дяде и дядя кивнул головой. Все следили за арувой: кто будет следующим, к кому он подойдет? Следующим оказался Аппанна.

— Ты пойдешь, — сказал ему мистер Бопайя.

И Аппанна, так же как и дядя, молчаливо кивнул головой. Они отправились в тутангала втроем, прихватив священную воду, еду, четыре банановых листа и бутылку коньяку. Деду при жизни очень нравился этот напиток. И конечно, коньяк сразу напомнит деду о его родном доме, даже если за одиннадцать дней дед успел о нем забыть. Они обрызгали священной водой место, где лежало тело деда перед кремацией и оставили там лист с едой. Затем они сделали то же с местом, где был костер, но положили там три листа с едой и налили коньяк в три чаши, сделанные из тех же листьев. Рядом положили кусочки терпкого ореха арековой пальмы. Дед мог приступать к пиршеству.

Они не стали ему мешать. Они только сообщили ему, что дом вновь стал „чистым“ и духи предков с нетерпением ожидают его около священной лампы в канникомбре. Когда они вернулись, с руки отца Аппанны сняли траурную серебряную цепь. Траур кончился, платформу разобрали, и все запреты, которые соблюдали в доме Аппанны, теперь потеряли силу.

Вечером был пир с обильным угощением и возлиянием. Пришли приглашенные из других деревень и соседи. И наконец появились музыканты. Но теперь музыка звучала не так печально, как в ту горестную ночь. Певцы затянули песню, но она была не похожа на песни той ночи. Это была песня-воспоминание, песня-размышление о случившемся. Она уговаривала людей принять это случившееся и несла им утешение. Четыре родственника Аппанны пели: