отталкивала от себя дочь последний раз в жизни и навсегда.

— Возьми, Янис, — сказала глухо. — Прости, что не сделала этого сразу. Пойми, она моя дочь. Моя…

— Это провокация, — все еще пыталась защищаться Велта. — Здесь все было заранее подстроено, чтобы скомпрометировать меня. Не выйдет! Я буду жаловаться.

— Пригласите конвой, — приказал Круминь лейтенанту Величко, не обращая внимания на Велту. — Прости, Аусма, что побеспокоил. Поверь, иначе нельзя.

— Я верю тебе, Янис, — ответила Аусма и, с трудом переставляя непослушные ноги, ушла в спальню.

В своем кабинете Круминь рассматривал фотоснимки, изъятые при обыске у Велты. На одном снимке маленькая Велта на руках улыбающегося Гунара, на другом — в компании молодых людей, внимательно слушающих Гунара, на третьем Гунар был один. Все Гунар, Гунар. Вот он у автомашины. Картинно опершись на полуоткрытую дверцу, раскуривает трубку от зажигалки.

Круминь приказал привести Велту.

После ареста у нее было достаточно времени обо всем подумать, заново осмыслить всю свою жизнь.

Время, проведенное в Москве, Риге, доме Аусмы с Валентином и его друзьями, оставило в ее сознании глубокий след, открыло мир, о котором она знала слишком мало правды. И то, что она успела узнать, как бы раздвоило ее отношение к этому миру. С одной стороны, она готова была бороться с Круминем до конца. С другой стороны, она чувствовала, что тянется к этому миру, и тогда хотелось рассказать Круминю все о Гунаре, шефе, Шредере, полученном задании, руководителе делегации, все, что знала.

Однако, по ее мнению, такое признание только осложнило бы положение. Конечно, «Минокс», фотопленка со снимками записной книжки были важными уликами, но они ничего не говорили о главном — связи с разведкой. Пусть это будет не убедительно, но историю с «Миноксом» она намеревалась повернуть против Круминя, обвинить его в провокации. Пусть доказывает обратное. Важно, чтобы ушел Шредер — единственный свидетель ее связи с разведкой. Круминь о Шредере не спрашивал, и это еще больше укрепляло ее во мнении, что Шредер скрылся. «Только бы ушел он», — думала Велта, отправляясь на допрос, решив сопротивляться до конца.

— Я требую освободить меня, — стояла она на своем. — История с «Миноксом» — это ваша провокация. Вам вместе с моей матерью не трудно было разыграть этот спектакль. Ведь она ваша давняя знакомая. Вы подсунули ей «Минокс» со снимками записной книжки и теперь хотите обвинить меня.

— Говорить правду будем? — спросил Круминь, не обращая внимания на ее слова.

— Я — жертва провокации, — ответила Велта.

Она хотела разыграть возмущение, но спокойный, даже, пожалуй, излишне спокойный голос Круминя словно окатил ее холодной водой.

— Вам привет от Шредера, — сказал он и протянул фотокарточку, на которой Шредер был заснят в фас и профиль. Это была тюремная фотокарточка. — Да, привет от Шредера, — все так же спокойно повторил Круминь и пояснил: — Задержан в Риге. Да вы, вижу, не рады его привету?

Велта растерянно молчала. Ее план выпутаться из истории с «Миноксом» и записной книжкой рухнул. Шредер арестован…

— Итак, вопрос вашего появления в Риге по заданию разведки мы, кажется, выяснили? — уточнил Круминь. — Или вам зачитать показания Шредера? — Он вынул из папки несколько листов, исписанных мелким почерком, показал Велте.

Ее учили, что в таких случаях давать показания надо не полно, расплывчато, следить за вопросами следователя и по ним ориентироваться. «Легко было советовать, — подумала Велта, — а попробуй устоять перед Круминем, который, кажется, и без ее показаний все знает».

— Советую не сопротивляться. Теперь это бесполезно. Вы первый раз приехали в Советский Союз? — спросил Круминь.

— Да, — неуверенно ответила Велта и подумала: «Неужели Шредер о приезде в Ленинград сказал?»

— Марта Зингер вам знакома? — спросил Круминь.

— Нет, такой женщины не знаю.

— Не кажется ли вам, что вы и Марта Зингер — одно и то же лицо? — уточнил Круминь.

— Понятия не имею о Марте Зингер, — повторила Велта, наблюдая, как Круминь неторопливо перебирал документы.

— Это вы? — спросил он и показал газету, в которой под крупным заголовком «Туристы из Швеции» был помещен групповой снимок, сделанный на Дворцовой площади в Ленинграде. В третьем ряду красным крестиком обозначена Марта Зингер, изображенная настолько четко, что отказываться было невозможно.

— Да, это я, — призналась Велта.

— Зачем приезжали?

— Приезжала, чтобы изучить обстановку, освоиться в обращении с советскими людьми. Никаких заданий не получала, — торопливо предупредила она, слабо надеясь, что Круминь поверит.

— Не слишком ли дорого обошлось ваше знакомство с обстановкой? — усмехнулся Круминь. — Вам зачитать показания Шредера?

Велта молчала. Круминь не торопил ее, ожидая, когда она соберется с мыслями. Сопротивляться она уже не могла, не только потому что арестован Шредер, но и потому, что постепенно до ее сознания дошла вся вина перед родиной, Аусмой, Валентином и тем же Круминем. Она еще не представляла, что случилось с нею — поддалась ли минутной слабости или желанию быть такой же порядочной, как ее соотечественники в Латвии, но чувствовала, что в ее сознании произошел перелом.

— В Ленинград я приезжала под видом немки, проживающей в Швеции, — медленно начала она. — Мои предки Зингеры еще до революции проживали в пригороде Ленинграда в богатом имении. Я должна была взять горсть земли из их бывшего имения, чтобы высыпать в Швеции на могилу деда.

— Довольно трогательно, — заметил Круминь. — Земля в самом деле нужна была для этого?

Велта улыбнулась, затем зло рассмеялась, а успокоившись, ответила:

— Проба земли нужна для того, чтобы по ее радиации определить, есть ли в районе, где она взята, атомная промышленность.

«Лед, кажется, тронулся», — подумал Круминь, выслушав подробный ответ Велты, и спросил:

— С каким заданием прибыли в Ригу?

— По мнению моего шефа, — ответила она, — на вооружение авиации поступили новые самолеты- истребители. Я получила задание добыть о них сведения. Для этого мне рекомендовали познакомиться с летчиком, инженером или техником и любыми путями получить нужную информацию о самолетах. В поезде я случайно познакомилась с Валентином… Остальное вы знаете.

Велта посмотрела на Круминя и добавила:

— Я прошу вас правильно понять Валентина. Он человек честный, во всех отношениях порядочный. Я жестоко обманула его. Он не виновен. Виновна только я.

По тому, как это было сказано, Круминь понял, что Велта, наконец, решила быть откровенной до конца.

— Кто такой Отто Шредер? — продолжал он допрос.

— Мой коллега по работе. Живет на Западе, имеет свою мастерскую по ремонту мебели, выдает себя за прогрессивного деятеля.

— Зачем он приезжал в Ригу?