прошла через веранду в коридор. Дверь в комнату была приоткрыта.

Аусма сняла туфли, надела на ноги старые на войлочной подошве шлепанцы и посмотрела через щель в комнату. Сервировка стола была почти не тронута. «Наверное, гости не пришли», — подумала Аусма. Но вот взгляд ее скользнул на диван, и она вздрогнула: там спал мужчина. На спинке стула висел китель. Сомнений не было: Велта ее обманула, выпроводила на ночь из дому, для того чтобы остаться наедине с мужчиной!

Аусма посмотрела туда, откуда падал свет лампы. Спиной к двери там стояла Велта и с увлечением чем-то занималась: то подносила обе руки к лицу, то опускала к столику. «Что она там делает?» — пыталась отгадать Аусма, дошла до середины комнаты и замерла в оцепенении. Велта аккуратно перелистывала какую-то записную книжку и под сильным светом настольной лампы фотографировала каждый листок. В ее руках еле слышно щелкал затвор небольшого фотоаппарата.

Аусма не могла отвести глаз от записной книжки, резко выделявшейся на полированном темном столе в лучах настольной лампы. Свет был необычно резким, сильным, и Аусма вспомнила, что Велта накануне ездила в магазин, купила новую электролампу и заменила ею старую.

Велта не замечала матери, листала страницы записной книжки и все щелкала затвором фотоаппарата. Аусма не могла пошевелиться, поднять руки, чтобы остановить дочь. Не слушался язык, пересохло в горле. Лишь мозг работал ясно и воспроизводил в памяти все, что делала Велта с момента появления в доме. Она вспоминала и связывала воедино то, что казалось сначала лишь странным в поведении Велты. Теперь эти странности приобретали совершенно иной смысл и значение. Становилось понятным, почему вместо обещанных молодых людей привела в дом и споила военного человека — ей нужна была его записная книжка, почему сменила маленькую лампу на более сильную — лучше фотографировать. Цепочка наблюдений и сопоставлений кончилась, и Аусма приходила к выводу, от которого стыла кровь в жилах.

«Шпионка, — подумала она, и у нее перехватило дыхание. — Значит, не напрасно приходил Круминь, Он подозревал Велту и молчал!» Аусма справилась с нахлынувшей слабостью, двинулась к дочери. Она шла неслышно, делая маленькие шаги, хотя ей казалось, что идет быстро и решительно.

В дом ворвался ветер и громко хлопнул незакрытой дверью. Велта вздрогнула, быстро повернулась и столкнулась лицом к лицу с матерью. Из ее рук выпал и глухо стукнулся о пол фотоаппарат «Минокс». Две женщины, мать и дочь, стояли друг против друга в напряженном, отчужденном молчании.

В доме царила гнетущая тишина, лишь слышно было прерывистое дыхание Аусмы. В ее глазах сверкал гнев. Такой взгляд трудно было выдержать, и Велта отвернулась, бессильно опустив руки.

Аусма медленно нагнулась, подняла с полу аппарат, повертела его в руках. Велта молчала.

«Испугалась», — подумала Аусма, чувствуя, как в груди закипала злость. Лицо дочери казалось ей чужим и враждебным.

Тишину в доме нарушила громкая пощечина. Это Аусма неожиданно сильно, наотмашь ударила по лицу Велту.

— Не смей, — простонала Велта, закрыв лицо руками.

Неожиданный приход Аусмы сорвал то, ради чего она осталась в доме с Валентином, и теперь неизвестно было, чем все это кончится. Как поступит Аусма? Как поступить самой? Пасть на колени и просить пощады или отнять, вырвать из рук матери «Минокс»? Минуту поколебавшись, она решительно взяла Аусму за руку:

— Отдай аппарат.

Аусма крепко держала его в руках и, казалось, готова была умереть, но не отдать.

— Шпионка, — прохрипела, задыхаясь, Аусма. — Я найду, кому его отдать. Ты ответишь за себя и своего отца!

Говорила она негромко, шепотом, но в каждом ее слове было столько ненависти, что Велта растерялась.

— Что ты? — Глаза ее расширились от ужаса. — Ты не посмеешь… Ведь я твоя дочь… Они меня арестуют!

— Я этого и хочу, — резко бросила Аусма и пошла в свою комнату. Но не успела сделать и двух шагов, как сзади на нее набросилась Велта.

— Отдай! — громко закричала она, схватив Аусму за плечи. Сильным движением повернула ее к себе, вцепилась в руку, пытаясь вырвать «Минокс». Но Аусма держала аппарат крепко.

Валентин проснулся в тот момент, когда Велта потребовала от Аусмы «Минокс», и до слуха его донеслось: «Шпионка». Это было не обычное пробуждение, а мучительное и медленное возвращение к действительности, как бы из иного мира. Голова раскалывалась от невыносимой боли, сознание путалось, и на первых порах он не мог понять, что с ним происходит, где находится. Он видел двух женщин и не мог понять, о чем они говорят, о чем ссорятся. Хотел рукой дотронуться до головы, проверить, нет ли температуры, но не смог — все тело было тяжелым, словно налитое свинцом. Сознание постепенно прояснялось, и он пытался вспомнить, что с ним произошло. В его мозгу, не способном еще связать воедино события прошедшего дня, промелькнуло воспоминание о море, штормовом ветре, грохоте волн. Затем все яснее стал вырисовываться образ Велты. Видел он ее то задумчивой на берегу, то загадочно улыбающейся в павильоне «Банга», то веселой и внимательной за столом. Ее улыбка сохранилась в памяти, и Валентин обрадовался этому приятному воспоминанию.

До его слуха доносились слова, которым в иное время он сразу же придал бы значение, а сейчас с трудом понимал их смысл. «При чем здесь «Минокс»? Зачем кого-то арестовывать? Кто тут и почему оказался шпионкой?» — думал он.

Смутно припоминался ему вечер в доме Аусмы. Он точно знал, что выпил мало, даже очень мало, но не мог представить, как оказался на диване, разделся, да и раздевался ли вообще? Медленно восстанавливалась память, и он припоминал, что после выпитого коньяку на него навалился сон, наступило какое-то безразличие ко всему. Он сопротивлялся неведомой силе, но выстоять не мог и вскоре оставил Велту в одиночестве за столом, а сам лег на диван. Ему хотелось спать и только спать. Больше он вспомнить ничего не мог.

Звон упавшей со стола посуды как бы ускорил восприятие действительности Валентином. Он понял, что в доме что-то случилось серьезное, и потому между Аусмой и Велтой происходит скандал. Он с трудом повернул голову в сторону Аусмы и Велты, чтобы успокоить их, и взгляд его остановился на столике у кровати Велты, на который падал яркий свет настольной лампы. И то, что он увидел, заставило вздрогнуть. На столике в лучах света лежала его раскрытая записная книжка. Сомнений быть не могло — это его книжка, та самая. А как она оказалась на столике у постели Велты? Предчувствие чего-то непоправимого перехватило дыхание Валентина.

— А-а-а, проснулся? — спросила Аусма, посмотрев на его бледное, встревоженное лицо. — Спал или прикидывался? Подымайся, пьяница! — Она оттолкнула дочь, подошла к столику, взяла записную книжку и бросила на диван Валентину. — Вон из дома!

Валентин стиснул книжку в руке, неуверенными шагами подошел к висевшему на стуле кителю, накинул его на плечи и, с трудом удерживаясь, чтобы не упасть, направился к выходу. Он уходил из дома, в который несколько часов назад привела его Велта, и, хотя он еще не полностью отдавал себе отчет, что с ним происходит, все же надеялся, что Велта его остановит. Ведь он любит ее. Любит сильно. Так почему же она молчит?

Валентин открыл дверь, перешагнул порог. Он не помнил, как шел по улицам Булдури, невероятным усилием воли заставляя себя держаться на ногах, и про себя повторял: «Шпионка», «Минокс», «Шпионка», «Минокс». Это было похоже на бред, но он не мог отделаться от этих слов. «Записная книжка — вот что ей надо было». Он рванулся с места, чтобы сейчас же пойти в дом Аусмы и задержать Велту. Но тут другая мысль словно поразила его: «Мне тоже придется отвечать!» Он остановился. «Неудачник, — думал он о себе. — Неудачник… Бросила жена, полюбил шпионку, строил розовые планы будущей семейной жизни, а