Революционер занял место невесты, снял берет и положил его перед собой. Тонкими длинными пальцами забросил волосы за плечи и приготовился отвечать на вопросы.

Его звали Стенли Круассон, двадцать девять лет, автомеханик.

— Вы дружили с Рэйчел?

— Она была моей невестой…

— Вы давно знакомы с ней?

— Полгода.

— Вы знали о том, что девушки поменялись костюмами?

— Нет. Я узнал об этом только, когда Рут заявила об этом.

— Как вы считаете, кто-нибудь мог хотеть убить Рэйчел Лурье или Рут Голдстайн?

Лицо Стенли Круассона было хорошо освещено, но казалось жутко мрачным, будто погруженным в тень.

— Все это так ужасно, сэр. Я просто не представляю кому это могло прийти в голову…

— Спасибо, мистер Круассон. А теперь пригласите мушкетера.

Мушкетер вошел обезоруженным. Полицейские отобрали у него игрушечную шпагу. С маской и шляпой он тоже успел расстаться. Его смуглое лицо сохранило мужественность и без мушкетерской шляпы с перьями.

Энтони де Сильва, двадцать четыре.

Он отвечал коротко, по-военному. Смотрел куда-то выше наших голов, давая понять, что наше общество ему неприятно. Надменность не шла ему. Зачем только он ее напустил?

— Вы были знакомы с Рэйчел Лурье?

— Да. Я дружу с ее подругой Рут Голдстайн.

— Когда вы узнали о том, что девушки поменялись костюмами?

— Когда Рут вдруг открыла свое лицо. Я очень удивился, ведь я думал, что танцую с ней, а оказалось, что это была Рэйчел.

— Вы можете сказать, когда это произошло?

— Нет. Я не следил за временем. Мы просто веселились.

— Скажите, кто-нибудь мог желать убить вашу подругу?

Энтони де Сильва на секунду замешкался, но решительно ответил:

— Она несколько раз жаловалась мне, что Стенли Круассон угрожал ей.

— Стенли Круассон? — удивился инспектор. — Она нам ничего не сказала.

— До меня Рут встречалась со Стенли. Он оставил ее и стал встречаться с Рэйчел Лурье. Он опасался, что Рут расскажет Рэйчел о его уголовном прошлом. Он считал, что Рэйчел оставит его.

— Черт возьми, так мы никогда не кончим. Будьте добры, мистер де Сильва, пригласите Рут Голдстайн к нам.

Когда де Сильва дошел до дверей, инспектор остановил его и задал еще один вопрос:

— Скажите, де Сильва, вы все время танцевали с Рут?

— Нет, я танцевал со многими, и Рут тоже не скучала.

Когда Энтони де Сильва вышел, инспектор обратился ко мне:

— Как вам нравится, дорогая мисс, девушка с такими честными глазами…

Я не успела ответить, как в кабинет зашла Рут Голдстайн.

— Присядьте, мисс Голдстайн, и расскажите нам об угрозах мистера Круассона.

— Он не угрожал мне.

Мы с инспектором обменялись взглядами.

— Но мистер де Сильва утверждает…

— Да, я говорила об этом Энтони, но я все выдумала…

— Выдумали? Зачем? — я никогда не видела инспектора Майлса таким злым.

Максимилиан потом признался, что в этот момент его подмывало сообщить Рут, что все, сказанное ею, может быть использовано против нее.

— Я хотела проверить чувства Энтони. Надеялась, что он, как настоящий мужчина, захочет меня защитить…

— И что же он?

— Он не отнесся к этому серьезно…

— Ладно. Будьте так любезны, пригласите Стенли Круассона.

Через минуту вновь появился Стенли. Едва войдя в кабинет, он со злостью выкрикнул:

— Я не угрожал Рут! Это она угрожала мне!

— Сядьте и объясните все по-порядку.

— Я провел полтора года в далласской федеральной тюрьме. Это давняя история, давно пройденный этап. Ошибки молодости. Я не хотел, чтобы Рэйчел узнала об этом. Она такая… Она такая… — Стенли не мог подыскать нужных слов, — неиспорченная… Это разрушило бы наш брак. Она бы оставила меня. Рут угрожала рассказать все ей.

— Но что она хотела от вас?

— Я не знаю. Она говорила очень уклончиво. На секунду я даже подумал, что она хочет вернуть меня, но это невозможно себе представить.

— Спасибо, мистер Круассон, а теперь пригласите Рут Голдстайн.

— Как поживаете, мисс Голдстайн? — с угрожающей иронией обратился к Рут инспектор, как только та показалась в кабинете. — Я вижу, вы никуда не торопитесь?

— Простите, я очень устала, инспектор.

— Тогда присядьте и расскажите, зачем вы угрожали Стенли Круассону?

— Я не угрожала ему. Стенли совершенно лишен чувства юмора. Из безобидной шутки может раздуть бог знает что. Я пыталась вразумить его. Рэйчел моя подруга, и я не хотела, чтобы кто-нибудь испортил ей жизнь. Я пыталась убедить Стенли, что он ей не пара.

— Идите, мисс Голдстайн.

Рут встала.

— Но, инспектор, я хочу, чтобы вы знали. Стенли не обидит и комара. Если вы думаете, что он… Нет, это невозможно представить.

Она еще помедлила, но инспектор никак не отреагировал на ее слова.

— Допрашивать женщину — тратить время впустую, — себе под нос проворчал инспектор, провожая Рут недобрым взглядом. — Николь, у вас ничего не найдется от головной боли?

Таблеток у меня не оказалось, но в углу кабинета я заметила кофеварку. Инспектор не отказался от чашечки кофе — лучшего средства от головной боли.

За кофе он сетовал, что нечего и пытаться установить порядок перемещений людей, никто ни за кем не следил, никто не в состоянии подтвердить чье-либо алиби, все веселились и не интересовались временем. Полнейший балаган.

— Вот, например, вы, мисс Федона, можете сказать, когда скончалась Рэйчел Лурье?

— Мне очень стыдно, инспектор, — потупила взор я, — но я тоже веселилась. Все произошло так неожиданно…

— Тебя же Генри предупреждал, — щедро сыпанул соли на мою рану Максимилиан.

На прощание я взяла с инспектора Майлса слово держать меня в курсе событий.

Макс отвез меня домой. Всю дорогу мы обсуждали детали допроса, особенно слова Рут Голдстайн. Я пыталась втолковать Максу, что не следует искать логику в поступках женщины…

На следующий день я приехала на работу раньше Генри. Он немного задерживался, и я с нарастающим нетерпением ожидала его появления.

Наконец хлопнула входная дверь, послышался шум шагов в прихожей и спустя несколько секунд в