«Однажды молодой джентльмен, племянник гувернантки моей нянюшки, пригласил дам посмотреть смертную казнь. Приговоренный был убийцей близкого друга этого джентльмена. Глюмдальклич от природы была очень сострадательна, и ее едва убедили принять участие в компании; что касается меня, то хотя я питал отвращение к такого рода зрелищам, но любопытство соблазнило меня посмотреть вещь, которая, по моим предположениям, должна была быть необыкновенной»[2].

В третьей — «Путешествии в Лапуту, Бальнибарби, Глабобдриб, Лаггнег и Японию» — и того изощреннее:

«Я сам слышал, как его величество давал распоряжение отстегать плетьми одного пажа за то, что тот, несмотря на свою очередь, злонамеренно пренебрег своей обязанностью и не позаботился об очистке пола после казни; благодаря этой небрежности был отравлен явившийся на аудиенцию молодой, подававший большие надежды вельможа, хотя король в то время вовсе не имел намерения лишить его жизни. Однако добрый монарх был настолько милостив, что освободил пажа от порки, после того как тот пообещал, что больше не будет так поступать без специального распоряжения короля»[3].

Неужели и в четвертой части — о путешествии в страну гуингмов? Да, и тут тоже:

«В назначенный день явилась только жена друга с двумя детьми, притом поздно вечером; она извинилась прежде всего за мужа, который, по ее словам, сегодня утром „схнувнх“. Слово это очень выразительно на тамошнем языке, но нелегко поддается переводу; буквально оно означает возвратиться к своей праматери. Потом она извинилась за себя, сказав, что муж ее умер утром и она долго совещалась со слугами относительно того, где бы удобнее положить его тело; и я заметил, что она была такая же веселая, как и все остальные. Через три месяца она умерла»[4].

Я поспешно поставил книг на полку, опасаясь, что найду соответствующие намеки в предисловии, комментариях и даже выходных данных.

Так или иначе, но в романе Джонатана Свифта присутствуют немногословные, но очевидные упоминания о загадочных и ужасных преступлениях. Как же может быть, чтобы созданный гением писателя герой, искусный врач, бесстрашный мореплаватель, внимательный наблюдатель и проницательный аналитик, к тому же — человек, суждения которого всегда исполнены здравого смысла, — ни словом не проясняет эти загадки?

Но тут вспомнилась мне заговорщическая улыбка джентльмена на портрете, его многозначительное подмигивание, я вновь поспешил в воображаемую галерею. Я появился там в то самое мгновенье, когда прославленный путешественник уже покинул раму и устроился в кресле с трубкой в руках. Я сел напротив, и тогда он заговорил.

Мои читатели знают, что в Бробдингнеге я оказался по вине товарищей-моряков. Насмерть напуганные появлением местного жителя, они бросили меня на берегу. В оправдание можно сказать, что испытанный ими страх был вполне естественным. При виде великана без малого 70 футов ростом, способного небрежным движением руки опрокинуть фрегат или легким щелчком убить человека, любой забыл бы обо всем на свете, кроме собственного спасения.

Так или иначе, 17 июня 1703 года я оказался на южной оконечности большого острова или даже континента, населенного сплошь великанами, чей рост двенадцатикратно превышал средний рост обычного человека. Мало того — я оказался пленен местным фермером. Хозяин мой не нашел ничего лучшего, кроме как показывать меня как диковинку на ярмарках за плату. Обходился он со мною, по его меркам, неплохо. Впрочем, в другом месте я достаточно подробно написал о своем пребывании у фермера; здесь лишь замечу, что из его домашних ко мне более других привязалась Лорич, девятилетняя дочь фермера, которую я, достаточно освоив здешний язык, называл «Глюмдальклич», что значит «нянюшка». Она же дала мне имя «Грильдриг», человечек. Тут я должен сказать, что у местных жителей созревание наступает гораздо раньше, чем у моих соотечественников. Как я уже сказал, Глюмдальклич было девять лет от роду; однако по физическому и умственному развитию она вполне соответствовала 14–15-летним английским девицам. Эта разница меня удивила еще больше, когда я узнал, что раннее созревание здесь никак не сопровождается сокращением продолжительности жизни, напротив: великаны живут в среднем гораздо дольше англичан.

После множества приключений, мы с Глюмдальклич оказались при королевском дворе. Представление привело в восторг королеву, ее величество Кломинтелич, и она настояла на том, чтобы я и нянюшка поселились в королевском дворце. Фермер, за согласие передать меня королеве и отпустить ко двору дочь, потребовал тысячу золотых монет — огромные деньги, если бы эти монеты оказались, например, в Англии. Взрослый человек с трудом поднял бы одну; однако, принимая во внимание соотношение размеров и величин — здешних и европейских, — сумма была весьма скромной, и королевская казна, не чинясь, немедленно выплатила ее.

Как я уже говорил ранее, страна, населенная великанами, и континент, на котором она расположена, называется на их языке Бробдингнег. Сам континент — а я, все-таки, склонен считать, что это именно континент, а не просто большой остров, — лежит в относительной близости от Молуккских островов и имеет протяженность в несколько тысяч миль с юго-запада на северо-восток. Наш «Адвенчер» был примерно на три градуса южнее экватора, когда сильнейший шторм отнес нас к южной оконечности Бробдингнега. На севере путь преграждают непроходимые горы с множеством вулканов, и потому по сей день неизвестно, что находится в той стороне. По утверждению здешних ученых, горная гряда обрывается прямо в океан. Не имея возможности ни подтвердить, ни опровергнуть их суждения, могу лишь предположить, что Загорье необитаемо.

Столица королевства великанов — город Лорбрульгруд, что в переводе означало «Гордость Вселенной», находится в глубине страны, так что переезд туда для меня означал почти полное крушение надежд на возвращение в привычный мир. Не могу сказать, что смирился с этим легко. Тем не менее, ничего другого не оставалось. Оказавшись в этой стране, я мог лишь надеяться на снисходительность судьбы. Отчасти огорчение мое скрашивала необыкновенная новизна впечатлений. Так что, отказавшись от размышлений о возвращении в Англию, я целиком посвятил время удовлетворению природной любознательности.

Река Брульга, впадающая в Индийский океан, делит столицу почти точно пополам, так что Лорбрульгруд лежит по обеим холмистым берегам. В восьмидесяти с лишним тысячах домов, построенных здесь в разное время, обитают более шестисот тысяч жителей. Что же до размеров Лорбрульгруда, то в длину столица великанов тянется на три глонлюнга, а в ширину — на два с половиной. Глонлюнг — местная мера длины, он составляет примерно 18 английских миль, так что читатель вполне может себе представить огромность этого поистине величественного поселения.

Язык бробдингнежцев весьма прост, хотя и не имеет сходства ни с одним из европейских языков. Как ни странно, он показался мне в чем-то похожим на язык лилипутов. Думаю, английским ученым это сходство даст пищу для глубоких раздумий, в результате которых на свет божий появится какая-нибудь в высшей степени остроумная теория. Например о том, что указанные два народа в древности представляли собою один, но впоследствии далеко разошлись в своем развитии, так что сейчас внешние различия скрывают от нас давнее единство лилипутов и бробдингнежцев.

Так или иначе, языковое сходство сыграло мне на руку. Я очень быстро освоил здешнее наречие и уже через месяц вполне свободно беседовал и с фермером, и с Глюмдальклич, и с многочисленными гостями моего хозяина, платившими за то, чтобы посмотреть на меня как на диковинку.

Правда, легкость эта касалась устной речи. С письменностью дело обстояло куда сложнее. В отличие от Лилипутии, у бробдингнежцев нет единого алфавита для всей страны. Жители разных областей и даже достаточно крупных селений пользуются своими правилами. Одни пишут поперек листа, другие — вдоль, третьи — справа налево, четвертые — слева направо. Имеются провинции, в которых при этом буквы больше похожи на китайские или японские; в иных принят алфавит, напоминающий латинский, но буквы при этом перевернуты вверх ногами, а где-то еще — лежат на боку. При всем том, количество знаков, то