часов в «Карштадте»[19] перед ним оказались в очереди два молодых человека, один из которых имел некоторое сходство с жертвой третьего убийства. Они смеялись, рассуждая о том, что жить без часов не только возможно, но и гораздо приятнее. Комиссар не стал отдавать часы в ремонт, а, выйдя за дверь, взял из рук уличного распространителя рекламный листок, приглашавший на какое-то мероприятие в панорамном кафе штутгартской телевизионной башни. Вечером он включил телевизор и случайно попал на фильм под названием «Вертиго», в котором речь шла о возвращении мертвой женщины; конец фильма Шильф так и не понял.
На следующий день Шильф забрался в кафе на телебашне и просидел там несколько часов, поедая сливовый пирог и любуясь, как далеко внизу разъезжают по улицам машины, выписывая по ним замысловатые узоры своих трасс, и как в туманной дымке на горизонте постепенно скрывается Шварцвальдский лес. Сломанные часы он положил возле себя на столик. Когда за соседний столик сел молодой человек и принялся рьяно строчить что-то в своем блокноте, о панорамное окно с разлету стукнулась птица. Комиссар с перепугу смахнул со стола свои сломанные часы. Сосед сунул за ухо карандаш и поднял ему часы. Они разговорились. Молодой человек был одет в голубую рубашку и белые брюки, на поясе у него висел мобильный телефон, засунутый в кожаный футляр. После двух часов оживленной беседы комиссар попросил одолжить ему телефон для короткого разговора. Получив из рук молодого человека мобильник, Шильф, как вежливый человек, отошел на несколько метров в сторонку и сообщил информацию коллегам в управлении. Лишь позднее выяснилось, что фамилия его нового знакомца была Роланд.
Шильфу никогда не забыть укоризненного взгляда, который бросил на него убийца в момент задержания. Молодой человек поверил ему с первого взгляда и рассказал, что явился сюда из будущего для того, чтобы провести несколько экспериментов эпохального значения. А работает он, дескать, над окончательным разрешением парадокса дедушки. Он собирается доказать, что изменение прошлого не оказывает никакого влияния на последующие события, и, следовательно, путешествуя во времени, ты, убивая своих предков, не ставишь под угрозу свое собственное существование в будущем. Шильф еще полчаса заинтересованно выслушивал его рассуждения, прежде чем в кафе вошли двое полицейских в штатском и так изящно арестовали молодого человека, что никто из остальных посетителей даже ничего не заметил.
На допросе убийца представил досье с жизнеописаниями своих жертв вплоть до две тысячи пятнадцатого года. На грани отчаяния он снова и снова заверял своих слушателей, что эти люди находятся в будущем в добром здравии, некоторые вступили в брак и преуспели по службе. Вдобавок эксперимент проводился с их согласия. Он сам не такой, как те, кто здесь живет, горячо доказывал молодой человек. Он — нездешний, а лишь временно прилетел на рабочую экскурсию в мир без последствий и потому, мол, не может привлекаться к уголовной ответственности за какое бы то ни было, даже очень жестокое, преступление. В джунглях времени, крикнул Убийца из машины времени вслед Шильфу, когда тот выходил из комнаты, каждый миг существует только сам по себе и ни за какие другие не отвечает.
Выйдя в коридор из комнаты для допросов, комиссар привалился к стенке. Он понимал, что тот, кому присяжные вынесут обвинительный приговор, останется при своем. Его никто никогда ни в чем не переубедит. Это будет приговор, вынесенный человеку в трагическом смысле слова безвинному.
6
Обеими руками комиссар трет лицо. Когда поезд выезжает на следующий поворот, он обнаруживает за окном взвившихся рваными ленточками чаек, очевидно следующих за поездом, как за океанским лайнером. Хотя скорость однозначно говорит против того, что это чайки, он, сощурив глаза, различает даже оранжевые клювы и черные шапочки на головах.
Ласковым движением он проводит ладонью по гладкой поверхности свернутого в рулон журнала. Заворожен он, в сущности, не столько содержанием статьи. Скорее, ощущением узнавания, словно он расслышал голос автора. При чтении он звучал у него в голове так, словно профессор физики разговаривал с ним вживую. Причем как друг. Комиссар ясно чувствует: эту статью написал человек, не верящий даже в собственные рассуждения. Человек, принципиально усомнившийся в том, что представляет собой реальность, и дошедший в своих сомнениях до отчаяния. Есть еще одна вещь, которую комиссар узнал по бабочкам. Тот, кто ни во что не верит, ничего не может и знать. Без надежного средства против сомнений у познания нет ориентира. Шильф отдал бы все, чтобы только поговорить с этим Себастьяном. Возможно, для защиты от бездны, которая в последнее время стала разверзаться у него под ногами в самых неподходящих ситуациях, ему нужен профессор физики. А не врач.
Его домашний врач почти ничем ему не помог, а только задал кучу всяких вопросов. Он спрашивал Шильфа про успехи в деле расследования преступлений и про то, приходится ли ему платить за них все большую цену в виде нарушений памяти, приступов головной боли, потери чувства реальности. Спустя неделю комиссара, как хлеб в духовку, засунули в тесную камеру, для того чтобы при помощи магнитных полей перетрясти атомные ядра в его голове. Еще немного спустя он снова сидел в обшитом деревянными панелями английском кабинете, а сестра, ассистирующая доктору на приеме, подала ему чашку кофе, чтобы ему было в чем помешивать ложечкой. Шильф один за другим бросал в чашку кусочки сахара и мешал в чашке не переставая. А доктор тем временем знакомил его с данными подселенца, тайно обосновавшегося в верхних покоях его организма. Имя: Glioblastoma multiforme. Возраст: по меньшей мере несколько месяцев, возможно, даже несколько лет. Рост: три и пять десятых сантиметра. Место рождения: лобная доля, чуть левее середины. Род занятий: причинение нарушений памяти, хронической головной боли и потери чувства реальности.
Сахар в чашке комиссара, взаимодействуя с остывающей жидкостью, образовал насыщенный раствор. Ему пришлось прервать помешивание, чтобы позволить доктору дружески похлопать себя по руке. На столе перед ним лежали результаты магнитно-резонансной томографии — выдержанная в серых тонах фотография, которую Шильф нашел настолько декоративной, что даже подумал, не вставить ли ее в рамочку. Поскольку Glioblastoma multiforme по звучанию напомнила ему название какого-нибудь редкого дерева или гадкого насекомого, он дал своему подселенцу новое имя: ovum avis — птичье яйцо. Не дожидаясь, когда доктор допишет ему направление к специалисту, он встал и распрощался, не намереваясь больше сюда возвращаться. К хваленому специалисту он тоже не собирался пойти. Тот, кто постоянно присутствует при вскрытиях, не ожидает ничего хорошего от распиливания своего черепа.
«Ты еще тут? Ты меня слышишь? Черт побери!»
С улыбкой покачав головой, комиссар потягивается до хруста в позвоночнике. Позади, через два ряда от него, кто-то яростно тычет в кнопки мобильного телефона. С тех пор как изобрели мобильники, у людей наконец появилась отдушина, чтобы дать выход своей метафизической потерянности и засевшему в глубинах сознания сомнению в существовании других представителей рода человеческого. «Ты меня слышишь? Ты еще тут?» Кто бы взялся с уверенностью утверждать, что тот, другой, действительно существует и слышит тебя! Каждое наделенное разумом существо, думает комиссар, неизбежно является солипсистом и всю жизнь занято тем, чтобы старательно этого не замечать. Вот и у него имеется вполне уважительная причина вытащить из кармана мобильник, набрать номер собственной квартиры и ждать, отзовется ли там новая подруга, при мысли о которой ему как-то даже не верится, что она живая и существует на свете, когда он не смотрит. «Ты еще тут?» С таким же вопросом он мог бы позвонить самому себе или птичьему яйцу у себя в голове. Если домашний врач не ошибся, то от того рандеву с самим собой, которое у нас называется жизнью, Шильфу осталось несколько недель, в лучшем случае — несколько месяцев. Ему бы надо использовать это время на расследование, в котором главным подозреваемым выступает он сам. Надо бы выяснить, что общего между его новой подругой и птичьим яйцом у него в голове. Убийца из машины времени может быть соучастником, а профессор физики — важным свидетелем. И кроме того, комиссару нужно еще заполнить большие пробелы, понять, как складываются в единое целое разрозненные части его биографии. Проявив немного терпения, он нашел бы ответ, хотя бы даже такой, которого, кроме него, никто не поймет. В конце концов, не каждый день ведь тебя с промежутком всего в несколько часов сначала объявляют покойником, а затем возвращают к жизни как избранного и любимого.
