обрадовался, а надсмотрщица сказала ему: «О повелитель правоверных, поздравляем тебя с выздоровлением твоей невольницы Нум. В этот город прибыл один врач (я не видала никого осведомленнее в болезнях и лекарствах), и я принесла ей от него лекарство, которое она приняла один раз, и выздоровление пришло к ней, о повелитель правоверных». — «Возьми тысячу динаров и позаботься о лекарствах, чтобы ее вылечить совсем», — сказал повелитель правоверных и вышел, радостный.

А старуха пошла в лавку персиянина и отдала ему тысячу динаров, осведомив его о том, что та девушка — невольница халифа. И она передала ему бумажку, которую написала Нум, а персиянин взял ее и передал Ниме, а тот, увидев ее, узнал почерк и упал без чувств. А придя в себя, он развернул бумажку и вдруг видит, в ней написано: «От девушки, чье счастье похищено, чей разум обманут, от расставшейся с любимым сердца». А после того: «Ваше письмо пришло ко мне, и расправилась грудь, и возрадовался разум, и было так, как сказал поэт:

И когда Нима прочитал эти стихи, его глаза наполнились слезами, и надсмотрщица спросила его: «О чем ты плачешь, о дитя мое? Да не заставит Аллах твои глаза плакать!» — «О госпожа, — сказал ей персиянин, — как моему сыну не плакать, когда эта девушка — его невольница, а он — ее господин, Нима ибн ар-Раби из Куфы? Выздоровление этой невольницы зависит от того, чтобы его увидеть, и нет у нее другой болезни, кроме любви к нему. Возьми же себе, о госпожа, эту тысячу динаров (а у меня будет для тебя еще больше) и посмотри на нас глазами милости. Мы не знаем, как исправить это дело, если не через тебя». И старуха спросила Ниму: «Ты ее господин?» И Нима ответил: «Да», — и старуха сказала: «Ты говоришь правду — она непрестанно поминает тебя».

И Нима рассказал старухе о том, что с ним случилось, с начала до конца, и старуха сказала: «О юноша, ты найдешь встречу с нею только через меня», — а затем она села верхом, и в тот же час и минуту вернулась, и, войдя к девушке, посмотрела ей в лицо и засмеялась и сказала: «О дочь моя, ты имеешь право плакать и хворать из-за разлуки с твоим господином Нимой ибн ар-Раби-куфийцем». — «Покров перед тобой поднят, и явилась тебе истина», — воскликнула Нум, а старуха сказала ей: «Успокой свою душу и расправь грудь! Клянусь Аллахом, я соединю вас, даже если из-за этого пропадет моя душа!»

И потом она вернулась к Ниме и сказала ему: «Я воротилась к твоей невольнице и встретилась с нею и нашла, что она тоскует по тебе больше, чем ты по ней, и повелитель правоверных хочет сойтись с нею, а она сопротивляется. Если у тебя тверд дух и ты силен сердцем, то я сведу вас и подвергну себя опасности и придумаю уловку и устрою хитрость, чтобы ты мог войти во дворец повелителя правоверных и встретиться с девушкой, ведь она не может выходить». — «Да воздаст тебе Аллах благом!» — воскликнул Нима.

И потом старуха простилась с ним и, придя к девушке, сказала ей: «Душа твоего господина пропала из-за любви к тебе, и он хочет с тобою встретиться и достигнуть тебя. Что ты скажешь об этом?» — «У меня тоже пропала душа, и я хочу с ним встретиться», — ответила Нум. И тогда старуха взяла узел, в котором были украшения и драгоценности и платье из женских платьев и пришла к Ниме и сказала: «Пойдем в уединенное место».

Когда Нима вошел с нею в комнату позади лавки, она расписала его и разукрасила ему кисти рук и вплела ему в волосы вышитые ленты, а потом она одела его в женскую одежду и разукрасила его самым лучшим из того, чем украшаются невольницы. И стал Нима подобен одной из райских гурий, и, когда надсмотрщица увидала его в таком обличье, она воскликнула: «Благословен Аллах, лучший из творцов! Клянусь Аллахом, ты, право, прекраснее той девушки!» Потом она сказала: «Походи, выставляя левую ногу и отставляя правую, и тряси бедрами». И Нима стал ходить перед нею, как она ему велела. И, когда старуха увидела, что он знает женскую походку, она сказала: «Подожди, пока я приду к тебе завтра вечером, если захочет Аллах великий, и возьму тебя и приведу во дворец, и, когда ты увидишь привратника и евнухов, укрепи свою решимость, опусти голову и не говори ни с кем: я переговорю с ними вместо тебя и найду у Аллаха поддержку».

Когда наступило утро, на следующий день надсмотрщица пришла к Ниме и, взяв его, пришла с ним во дворец, и старуха вошла впереди, а Нима сзади, следом за нею. И привратник хотел помешать ему войти, но старуха сказала ему: «О сквернейший из рабов, это невольница Нум, любимица повелителя правоверных. Как же ты не даешь ей войти?» И она молвила: «Входи, девушка!» — и Нима вошел со старухой, и они все время шли, до тех дверей, через которые можно было попасть во двор перед дворцом.

«О Нима, — сказала тогда старуха, — укрепи свою душу и сделай сильным свое сердце. Войди во дворец, возьми налево, отсчитай пять дверей и войди в шестую — это дверь в помещение, приготовленное для тебя. Не бойся и, если кто-нибудь с тобою заговорит, не разговаривай с ним и не останавливайся». И потом старуха пошла с ним и достигла дверей, и ее встретил привратник, поставленный у этих дверей, и спросил: «Что это за девушка?» — и старуха ответила ему: «Твоя госпожа хочет ее купить». — «Никто не войдет иначе, как с позволения повелителя правоверных, — сказал евнух. — Возвращайся с ней назад, я не дам ей войти, потому что мне так приказано». — «О великий привратник, — отвечала старуха, вложи разум себе в голову! Нум, невольница халифа, сердце которого привязано к ней, идет к выздоровлению, и халиф не верит, что она поправилась. Она хочет купить эту невольницу, не мешай же ей войти, чтобы до Нум не дошло, что ты ей помешал: тогда она на тебя разгневается, и болезнь снова вернется к ней. А если она на тебя разгневается, то найдет причину, чтобы тебе отрубили голову». Потом она сказала: «Входи, девушка, не слушай его слов и не говори царице, что привратник не позволял тебе войти».

И Нима опустил голову и вошел во дворец. И он хотел пойти влево, но ошибся и пошел вправо и, желая отсчитать пять дверей и войти в шестую, отсчитал шесть дверей и вошел в седьмую. И, войдя в эту дверь, он увидел помещение, устланное парчой, а на стенах его были шелковые занавески, вышитые золотом, и там стояли курильницы с алоэ, амброй и благоухающим мускусом. А на возвышении Нима увидел ложе, устланное парчой, и сел на это ложе и увидал великую пышность, и не знал он, что написано для него в неведомом.

И пока он сидел и думал о своей судьбе, вдруг вошла сестра повелителя правоверных, и с нею была ее невольница. И, увидав сидящего юношу, сестра халифа подумала, что это девушка, и, подойдя к Ниме, спросила его: «Кто ты будешь, о девушка, в чем твое дело и кто привел тебя в это место?» — и Нима ничего не сказал и не дал ей ответа. «О девушка, — сказала тогда сестра халифа, — если ты из любимиц моего брата и он разгневался на тебя, я за тебя попрошу и постараюсь смягчить его к тебе», — но Нима не дал ей ответа. И она сказала своей невольнице: «Постой у дверей комнаты и не давай никому войти», — а потом подошла к Ниме и взглянула на него и оторопела при виде его красоты.

«О девушка, — сказала она, — дай мне узнать, кто ты и как тебя зовут и почему ты вошла сюда: я не видала тебя в нашем дворце», — но Нима ничего не ответил. И тут сестра царя рассердилась и положила руку на грудь Нимы и не нашла у него грудей. И она хотела раскрыть одежду Нимы, чтобы узнать, в чем его дело, и тогда Нима сказал ей: «О госпожа, я твой невольник! Купи же меня, я становлюсь под твою защиту: защити же меня». — «С тобой не будет беды, — отвечала сестра халифа. — Кто же ты и кто привел тебя сюда, в мою комнату?» — «О царица, — отвечал Нима, — я зовусь Нимой, сыном ар-Раби из Куфы, и я подверг свою душу опасности из-за моей невольницы Нум, с которой аль-Хаджжадж схитрил и взял ее и послал сюда». — «С тобой не будет беды», — сказала сестра халифа. А потом она кликнула свою невольницу и сказала: «Пойди в комнату Нум!»

Тем временем надсмотрщица пришла в комнату Нум и спросила ее: «Приходил ли к тебе твой господин?» — «Нет, клянусь Аллахом!» — отвечала Нум. И старуха надсмотрщица сказала: «Может быть, он ошибся и вошел в другую комнату и сбился с дороги к твоему помещению», — и тогда Нум воскликнула: «Нет мощи и силы, кроме как у Аллаха, высокого, великого! Кончился срок для нас всех, и мы