Софи си­дела возле бледной англичанки в темной соломенной шля­пе, украшенной белыми цветами,— шляпа эта производи­ла довольно странное впечатление, однако она вполне под­ходила к необычному сочетанию красок в наряде этой дамы — штирийское платье в черно-белую клетку и свет­лый шелковый передник.

Как вскоре выяснилось, разговор шел о погоде. Если англичанка и некоторые другие дамы ничего не имели против затянувшегося ненастья, то остальные ожесточен­но ругали бесконечные проливные дожди.

Софи сочла досужим капризом их нападки на присут­ствующих в зале местных жителей, словно те, как хозяе­ва обязаны были и в этом угодить гостям и позаботиться о хорошей погоде. Нехотя обе стороны состязались в остроумия, отпускавшиеся шутки, казалось, имели целью скрыть от непосвященных всю серьезность проблемы.

Когда обед подходил к концу — как раз подали де­серт,— у господина Альпинокса терпение, видимо, оконча­тельно лопнуло. Он вскинул вверх руки, призывая всех успокоиться, и, смеясь, пообещал замолвить словечко пе­ред богом погоды,— при этом он метнул через весь зал лукавый взгляд на Софи. После этого та часть гостей, что желала скорейшего наступления летнего тепла, успокои­лась, остальные же, в том числе бледная дама-англичанка, только пожимали плечами, показывая, что у них найдутся и другие желания.

И в самом деле, уже когда они пили кофе, небо очи­стилось, солнце засияло в полную силу, соответственно вре­мени года, и, казалось, пускало луч в каждую невысохшую каплю дождя, заставляя ее в ту же секунду испариться.

— Довольны вы теперь? — спросил Альпинокс, прохо­дя мимо Софи, когда все толпой повалили в парк. Должно быть, он отгадал ее тайное желание искупаться и позаго­рать, но после всего, что было, это уже не удивило Софи.

Дамы весьма основательно обследовали состояние по­годы и так пристально всматривались в небо, будто свои­ми взглядами хотела согнать с него последние мелкие тучки в отправить их подальше, за горные вершины, в чу­жие края.

Софи прокралась наверх, к себе в комнату, собрала свои купальные принадлежности и сунула в холщовую сумку. Она снова почувствовала себя девчонкой, которой не сиделось на месте, когда ее охватывало желание поза­горать,— в такие минуты она все бросала и бежала на бе­рег озера, чтобы подставить свое тело жарким лучам и лежать, пока ее вольно блуждающие мысли не начнут сли­ваться и путаться и она не окажется на той грани между сном и бодрствованием, когда чего-чего только не начнешь воображать.

Первый день купального сезона она обычно проводила одна. Только когда на ее кожу ложился легкий загар — только тогда она позволяла смотреть на себя другим.

Сложив все, включая солнечные очки и крем для зага­ра, Софи тихонько спустилась вниз. Судя по скрипу до­сок, остальные дамы собрались на балконе второго эта­жа, опоясывающем здание с трех сторон, и по всей види­мости, принимали там первую солнечную ванну.

Софи пошла по дороге, огибавшей церковь, затем во­круг озера, и ноги сами привели ее в тот уголок, где она обычно купалась раньше,— туда, где гора, слегка выпячи­ваясь, круто обрывается прямо в воду. Это место совсем не изменилось,— ровная полоска берега, покрытая галькой к защищенная от дороги валунами. Здесь всегда было пу­стынно; мало кто из купальщиков использовал эту часть берега как пляж, а если кто здесь и купался, то лишь мест­ные жители. Чуть правее тянулась гряда камней, доволь­но отлого спускавшаяся к воде и, должно быть, образовав­шаяся здесь вследствие оползня. Если не боишься ступать по камням, которые только-только начинают превращать­ся в гальку и песок, то по ним удобно сходить в воду. Это значит — можно сделать несколько шагов, чтобы чуть-чуть остыть, а потом уже дно начинает уходить у тебя из-под ног и ты волей-неволей полагаешься лишь на свое умение плавать.

Софи разделась за кустом можжевельника и расстелила одеяло на том месте, которое всегда считала своим соб­ственным. Когда она легла и почувствовала на себе давно желанные жаркие лучи, то осознала, что теперь действи­тельно вернулась домой, и это сознание не только не при­чиняло ей боли, а, наоборот, было бесконечно сладостно. Окинув взглядом противоположный берег озера, она по­чувствовала такой прилив счастья, какого не испытывала уже давно. Издали до нее доносились смех и крики курортников, катавшихся на лодках, она ощущала, как нагревает­ся ее кожа, как тело впивает в себя солнечное тепло и начинает проникаться приятной ленью. Ее руки и ноги расслабились, она раскинулась так, будто распростерла объятия, и блаженство приливало и отливало, чтобы, став чрезмерным, не перейти вдруг в иное чувство.

И, как в прежние времена, в этом полузабытьи она принималась воображать себе терпкие напитки, поданные в запотевших бокалах,— на их наружных стенках высту­пали капельки, в которых играл и преломлялся свет,— она представляла себе, как медленно подносит такой бокал ко рту и, прежде чем сделать первый глоток, прикасается горячими губами к его прохладному краю, а приоткрыв .гу­бы, втянув немного влаги в рот, держит ее сперва на языке и только потом пускает вовнутрь. С тем чтобы постепенно начать пить взахлеб и все глубже вливать в себя напиток.

Эта привычная игра фантазии так прочно держалась в ее памяти все эти годы, что от ее возобновления у Софи радостно забилось сердце, и она не преминула провести руной по груди и животу, обозначая снаружи, как стру­ится напиток вовнутрь.

Но она знала также, когда пора сдаться и прервать эту игру, чтобы она не стала слишком мучительной. Софи медленно поднялась, потянулась и, осторожно ступая ме­жду камнями, сошла по каменной осыпи, мягко, без шума, скользнула в отливающую зеленью воду, на секунду под­далась желанию не двигаться, опуститься на дно, но в следующую секунду решительно вынырнула на поверх­ность и поплыла.

Первое время вода казалась ей довольно холодной, но благодаря движению она быстро привыкла и заплывала все дальше, на середину озера, с каждым взмахом рук по­гружая в воду лицо и не щадя прически, как делала и встарь.

Отплыв метров на сто от берега, она остановилась, по­вернула назад и, приняв в воде вертикальное положение, взглянула вверх, на вершину горы. Из расселин ломкого известняка пробивалась скудная растительность, сменяясь повыше полосками леса — их темная зелень резко выде­лялась на фоне белесоватых скал. А потом Софи стало ка­заться, будто она видит сон: с вершины горы, медленно описывая круги, слетали огромные пестрые бабочки, на­висали прямо над ее головой, хотя и на большой высоте, и плавно спускались к деревне.

Ей понадобилось некоторое время, чтобы связать уви­денное с мало-мальски вероятной реальностью, во от этого ее любопытство ничуть не уменьшилось. Она могла уже различить человеческую фигуру, висящую между огром­ными, туго натянутыми крыльями, и ей тоже в какой-то мере передалось упоительное чувство парения в воздухе. Затаив дыхание, следила она за полетом этих отчаянно смелых людей — дельтапланеристов, о которых, как она теперь вспомнила, уже что-то слышала,— следила до тех