голос дрогнуть от прилива счастья. Она заедет за ним в два часа, и остаток дня они проведут вместе. Все утро Хуан пролежал в саду, безуспешно пытаясь освежить летний загар под бледно-лимонным светом сентябрьского солнца и порывисто вскакивая, стоило ему только заслышать лязганье садовых ножниц тетушки Коры на границе с соседним участком. Вернувшись к себе в комнату, Хуан вновь уныло взялся за пуховку, но тут к воротам подкатил спортивный автомобиль Ноуэл, и она выбралась на подъездную аллею. Глаза у нее были темно-голубые, почти что фиалкового цвета, а губы, как частенько думалось Хуану, походили на крохотные, мягкие-мягкие алые подушечки, хотя называть их подушечками язык как-то не поворачивался: нежнее этих губ не сыскать было на целом свете. Когда Ноуэл говорила, рот ее принимал форму буквы «О», а глаза распахивались так широко, будто она готова была не то разрыдаться, не то прыснуть со смеху от меткости ею сказанного. Уже в семнадцать лет она усвоила, что мужчины ловят ее слова с жадностью, которая ее пугала. Хуану даже самые пустячные ее замечания казались исполненными глубочайшего смысла и вызывали в нем напряженную сосредоточенность — настолько, что иной раз Ноуэл находила это утомительным.

Хуан сбежал по лестнице и по усыпанной гравием дорожке бросился навстречу Ноуэл. «Ноуэл, дорогая моя, — слова его прямо-таки распирали, — ты настоящее чудо, никого нет чудесней! У меня сердце готово из груди выпрыгнуть, едва только я завижу твое дивное личико и вдохну упоительный аромат, который тебя обволакивает». И такое признание было бы бесценной, единственно мыслимой правдой. Но вместо этого он промямлил:

— А, Ноуэл, привет! Ну как ты?.. Да, я и в самом деле очень рад. Это и есть твоя машина? Какой она марки? Ты и впрямь здорово выглядишь.

Смотреть на нее он не мог, а если смотрел, то ему казалось, что лицо у него дурацки гримасничает, будто оно чье-то чужое. Хуан забрался в машину, они поехали, и он прилагал громадные усилия, чтобы успокоиться, но когда Ноуэл, отняв руку от руля, легонько коснулась его руки, какой-то извращенный инстинкт заставил его резко ее отдернуть. Ноуэл эта неловкость озадачила, и она погрустнела.

Они отправились на теннисный турнир в Калпеппер-клаб. Хуан так мало замечал что-либо вокруг себя, кроме Ноуэл, что позднее, сообщив тетушке Коре, что теннис они не видели, сам в этом не усомнился.

Потом они прогуливались по парку, где бессчетные встречные поздравляли Ноуэл с возвращением домой. Двое Хуана насторожили: невысокий молодой человек приятного вида, примерно его ровесник, с живыми карими глазами — такими блестящими, словно стеклянные глаза совиного чучела; и второй — долговязый томный франт лет двадцати пяти, который, как верно заключил Хуан, сам напросился, чтобы Ноуэл его представили.

В обществе девушек Хуан почувствовал себя раскованней. У него развязался язык: присутствие Ноуэл придавало ему уверенности, а эта уверенность помогала решительней держаться и с Ноуэл. Дела шли на лад.

С одной из девушек — острой на язычок миловидной блондинкой по имени Холли Морган — Хуан провел накануне несколько шутливо-сентиментальных часов, и чтобы показать Ноуэл, что он неплохо без нее обходился, он принялся настойчиво осаждать Холли Морган всякими расспросами. Холли этот диалог не поддержала: Хуан принадлежал Ноуэл, и хотя Холли он нравился, но вызвать у Ноуэл неудовольствие ей не хотелось.

— Когда мне появиться к обеду, Ноуэл? — спросила Холли.

— В восемь, — последовал ответ. — Билли Харпер за тобой заедет.

Хуан почувствовал, как его кольнуло разочарование. Он-то думал, что обедать они с Ноуэл будут вдвоем, а потом — вести долгую беседу на темной веранде, где он поцелует ее в губы, как это было тем незабываемым вечером в Монтане, и подарит ей значок общества «Дельта Каппа Эпсилон». Но быть может, остальные гости разъедутся пораньше: он признался Холли Морган, что влюблен в Ноуэл, и той хватит ума сообразить.

В сумерках Ноуэл высадила его у ворот дома мисс Чандлер и с минуту помедлила, не включая зажигание. Предвестие вечера — первые огоньки в домах вдоль побережья, отдаленные звуки рояля, легкое веяние прохлады — вдруг вознесло их обоих в райские кущи, о которых Хуан, опьяненный восторгом и ужасом, ранее не в состоянии был и помыслить.

— Ты рад меня видеть? — шепнула Ноуэл.

— Рад? — Язык Хуана не слушался. Он отчаянно силился передать распиравшие его чувства словом, взглядом, жестом, но цепенел от мысли, что никак, никогда, ни за что не сумеет выразить волнение своего сердца. — Ты меня с толку сбила, — проговорил он жалким голосом. — Не знаю, что и сказать.

Ноуэл ждала, настроившись на вполне определенный ответ, готовая на него откликнуться, однако молодость мешала ей разглядеть, что под маской эгоизма и мальчишеской хмурости, носить которую Хуана вынуждала сила его влечения к ней, таится подлинная, глубокая преданность.

— А ты не сбивайся! — парировала Ноуэл.

Она вслушивалась в мелодию, под которую они танцевали в Адирондакских горах. Ее подхватили крылья зачарованности, и некто непостижимый, кто неизменно поджидал на почтительном расстоянии, неясной тенью склонился над ней, сыпля страстными признаниями и сверкая темными романтическими глазами. Почти что машинально Ноуэл завела мотор и включила первую скорость.

— Так в восемь, — рассеянно бросила она. — До свиданья, Хуан.

Автомобиль покатил по дорожке. Перед поворотом Ноуэл обернулась и помахала Хуану рукой; Хуан помахал в ответ, испытывая небывалое в жизни счастье: душа его преобразилась в какой-то сладостный газ, который возносил тело в высоту, словно воздушный шар. Потом автомобиль скрылся из вида, и Хуан, сам того не подозревая, Ноуэл потерял.

Шофер тетушки Коры подвез Хуана к дому Ноуэл. Вторым гостем оказался Билли Харпер — тот самый молодой человек с блестящими карими глазами, представленный ему днем. Хуану он внушал опасения: с обеими девушками Билли держался по-дружески непринужденно, а с Ноуэл чуть ли не развязно, так что в разговоре за обеденным столом Хуану внимания уделялось мало. Вспоминали о пребывании в Адирондаках: все трое, казалось, отлично знали, кто там тогда был. Ноуэл и Холли толковали о юношах из Кембриджа и Нью-Хейвена и радовались тому, что зимой им предстоит учиться в Нью-Йорке. Хуан собрался было пригласить Ноуэл на осенний бал в свой колледж, но подумал, что лучше выждать и сделать это попозже, в письме. Когда обед кончился, ему стало легче.

Девушки поднялись наверх. Хуан и Билли Харпер закурили.

— Она и вправду очень привлекательна, — вырвалось у Хуана: сдерживаемым чувствам нужен был выход.

— Кто? Ноуэл?

— Да.

— Славная девушка, — с серьезным видом кивнул Харпер.

Хуан нащупал в кармане значок:

— Она просто чудо. Хотя мне очень нравится Холли Морган — я даже немного приволокнулся за ней вчера вечером, но самая привлекательная девушка — это Ноуэл.

Харпер взглянул на Хуана с любопытством, но тот, избавившись от необходимости вымученно улыбаться, с жаром продолжал:

— Глупо, конечно, крутить с двумя девушками сразу То есть надо быть начеку — не слишком заиграться.

Билли Харпер не ответил. Ноуэл и Холли спустились вниз. Холли предложила партию в бридж, но Хуан играть не умел, поэтому они устроились у камина. Вышло так, что Ноуэл и Билли Харпер завели разговор о свиданиях и общих друзьях, а Хуан пустился в хвастовство перед Холли Морган, которая сидела рядом с ним на диване.

— Ты должна приехать на студенческий бал к нам в колледж, — вдруг выпалил он. — Почему бы нет? Колледж у нас небольшой, однако компания подобралась как нельзя лучше, и на балах бывает весело.

— Я не против.

— Но тебе нужно будет познакомиться с теми, кто живет в нашем доме.

— А что это за народ?