За ней он оказался в комнате Юстеса, и хотя она тоже, увы, ничего не дала, зато сообщила кое-что о вкусах ее обитателя. В гардеробе висела отутюженная одежда из толстой шерсти, будто выстроившийся батальон, а на бюро лежали аккуратные стопки памфлетов консервативной партии бок о бок с идеально отточенными карандашами и пачка голубых конвертов. Но никаких красок, что Ленокс счел странным. Единственным намеком на беспорядок оказался затерявшийся под кроватью носовой платок, от которого пахло перечной мятой и воском.

Спальня Клода была столь же предсказуемой, как и спальня его кузена: тот же хаос, что и у Сомса, но без намека на попытки навести хоть какой-то порядок. Одежду аккуратно повесили слуги, но, очевидно, Клод запретил им прикасаться к его столу и комоду, потому что и там, и там стояли стаканы с недопитым вином, безделушки и монеты валялись между свечами, как почти целыми, так и почти огарками, а также тряпки и исписанные листки, на подавляющем большинстве которых запечатлелись карточные долги — либо должен был он, либо должны были ему, но преимущественно его собственные. Либо он уже получил все выигранные деньги, либо был на редкость плохим игроком.

Последней была комната Поттса, и, войдя в нее, Ленокс ощутил наиболее сильный прилив стыда. Человек, с которым он почти не знаком, которого никто не принимает, с которым он, по всей вероятности, не встретится ни на каком званом вечере, так как Поттса туда не пригласят, но который мог быть каким угодно, даже приятным и добрым, в любом случае никак не заслужившим такое вторжение.

К тому же комната, мимолетно подумал Ленокс, была по-своему трогательной в некоторых отношениях. Поттс, увидел Ленокс, отказался от помощи горничных: свою одежду он, несомненно, сложил сам, причем, не жалея стараний, хотя плоды его труда страдали многими недостатками. Кровать была застелена профессиональной рукой, но дрова у камина явно уложил сам Поттс, поскольку в остальных комнатах они выглядели совсем по-другому — диагонально, по-деревенски, что предохраняло от пожара.

Впрочем, Ленокс, соблюдая свой пакт, выбросил все это из головы, включая даже то обстоятельство, что состояние комнаты расположило его к живущему в ней человеку, который создал себя сам.

Он быстро оглядел стол и комод, обнаружив только то, что могло бы лежать и у него самого: камею (видимо, с изображением дочери Поттса) и трутницу, а затем проверил одежду и мусорную корзинку — опорожнена ли она — оказалось, что опорожнена. Затем исследовал пол, но ничего не обнаружил.

В заключение он с внутренней дрожью заглянул в чемоданчик около кресла Поттса. Внутри лежали кое-какие документы, касающиеся предприятий Поттса, и серебряный кулон — возможно, для дочери, подумал Ленокс.

А затем Ленокс сунул руку в сумочку в уголке чемоданчика, и у него оборвалось сердце. Его пальцы схватили пузырек с резиновой пробкой, такой, в каких, он знал, хранятся яды. Он извлек его. Неточное подобие пузырька в комнате Пру Смит, но этого и не требовалось. В том был мышьяк, а не искомый яд.

— Что это? — спросил Итедер.

— Я не уверен.

— Так заберите с собой.

Глупость этого человека была ошеломляющей.

— Думаю, мы оставим его тут, — сказал Ленокс.

Итедер пожал плечами.

— Как угодно. Но он его не хватился бы.

— Он бы его не хватился в случае, если пузырек никакого значения не имеет. Иначе он хватился бы его сразу же.

— Пожалуй.

Итедер — хотя бы не на людях — давал передышку своему служебному упрямству и разговаривал любезно, если возникала идея предпочтительнее его собственной — что, вероятно, случалось с ним, прикинул Ленокс, чаще, чем время от времени.

Ленокс достал из кармана маленький медицинский набор, которым его снабдил Мак-Коннелл, включавший ватный тампон, стеклянную баночку и пинцет. Он извлек пробку из пузырька Поттса, макнул в него тампон, использовав пинцет, затем аккуратно опустил тампон в баночку, завинтил крышку и опустил баночку себе в карман.

— Нам надо арестовать Поттса? — спросил Итедер.

— Нет, — отрезал Ленокс, чье терпение висело на волоске. К тому же он проголодался.

— В любом случае то, что вы взяли, вам лучше отдать мне.

Ленокс обернулся к нему.

— Полученные результаты будут вам пересланы немедленно, но я хочу, чтобы анализ сделал человек понадежней ваших людей в Ярде и работающий быстрее.

Итедер оскорбился.

— Чем плохи люди Ярда?

— Ничем, ничем, — сказал Ленокс. — Вы мне доверяете?

Итедер только посмотрел на него, поджав губы.

— Уверяю вас, таким образом результаты будут получены быстрее — в пределах двух дней, знаете ли. А это, возможно, поспособствует скорейшему раскрытию дела. И никто не узнает, что я содействовал вашим усилиям.

Как и предполагалось, это произвело успокаивающий эффект, и Итедер кивнул, однако продолжал молчать.

— Сколько у меня еще осталось времени? — спросил Ленокс, убирая пузырек назад в чемоданчик и тщательно возвращая все на свои места.

— Пять минут, — сказал Итедер.

— Только?

— Боюсь, не дольше.

— В таком случае покажите мне лестницу на следующий этаж. Пожалуйста.

— На следующий этаж?

— Да, инспектор.

— Там ничего нет, мистер Ленокс, ну, одни цветы.

— Над нами оранжерея?

— Верно, — сказал Итедер. — Никакого толку смотреть.

— Тем не менее, я брошу быстрый взгляд.

Инспектор выразительно покачал головой, будто выражая полное пренебрежение к быстрым взглядам, однако проводил Ленокса к карликовой лестнице в конце коридора.

— Я останусь тут. В нашем саду цветов в избытке, — усмехнулся Итедер.

— Как угодно, — сказал Ленокс, радуясь краткому одиночеству.

На полпути вверх лесенка повернула под прямым углом, и Ленокс потерял Итедера из вида. Наверху лесенки действительно находилась дверь оранжереи, но рядом оказалась еще одна дверь. Перед ней стоял крупный мужчина в сером костюме, но с осанкой бобби.

— Можно мне открыть эту дверь и заглянуть внутрь? — спросил Ленокс.

— Нет, — сказал мужчина.

— По полицейскому делу?

— Нет.

— Вы с Итедером?

— Нет.

Ленокс на мгновение задумался над тем, какую тактику избрать.

— Послушайте, вы женаты? — спросил он.

— Да.

— Тут убили девушку, ей и двадцати пяти не было, и я всего только пытаюсь установить, кто это сделал.

— Сожалею, сэр.

— Я ведь знаю, что внутри этой комнаты.

— Сомневаюсь, сэр.