вернусь через три часа!

Звонким подзатыльником мужчина отправил парня к подъезду.

— Я хотел как лучше, — буркнул тот.

— Хотел он… — Мужчина больше на него не смотрел. На сотовом набрал номер, крутанулся на пятках, отворачиваясь от подъезда. Полы расстегнутого пальто вспорхнули.

Хлопнула подъездная дверь. Эля сторонкой стала обходить мужчину. На звонок ему не ответили, и он снова крутанулся, роняя на Элю свой взгляд.

Худое лицо, впалые щеки.

— Ну что, нашла Сашку? — коротко спросил он.

— Нет… — выдавила из себя Эля. — Дома никого.

— Это бывает. Он путешественник.

— Почему? — Эля попыталась представить Максимихина с рюкзаком и в сапогах. Не получилось.

— Город изучает. — Мужчина спрятал телефон. — Походи по дворам, наверняка его встретишь. — Он оглянулся. — Так чего ты там выиграла? Лошадь?

— Соревнования, районные. По конкуру. — Эля говорила, с удивлением замечая, что голос у нее стал писклявый.

— Да что ты! — Мужчина впервые внимательней посмотрел на нее. И улыбнулся. Никогда она не видела таких улыбок. Она сломала его лицо сотней морщинок, совершенно изменив — оно потеряло свою резкость и холодность. — А где занимаешься?

— Конюшня «Русь». Это рядом.

— Покататься проведешь? Никогда не сидел на лошади.

Эля сдержалась, чтобы не поправить — на лошади ездят, а не катаются.

— Конечно.

— Кинь номер, я тебе позвоню.

От неожиданности Эля закашлялась, стала рыться в карманах, чувствуя уничтожающее смущение.

— Простыла, что ли?

Мужчина стоял так близко, что Эля видела: не такой уж он и старый. Лет двадцать, наверное. Пальто и шарф придавали солидности. Если бы он был в куртке и джинсах, вполне сошел бы за сверстника.

— Кипятка выпила, — призналась Эля. — Целую чашку.

— Зачем?

— Так получилось. — Вспомнила, что телефон в кармане. Стушевалась — зачем искала, если можно было просто назвать цифры.

— Забивай мой, если свой не помнишь.

Путаясь в кнопках, Эля набрала. Послала вызов. Заиграла знакомая музыка. Откуда-то она ее знала.

— Ну, все! — мужчина спрятал свой телефон в карман. — Я позвоню. Зовут тебя?

— Элина. — Голос пропал. Эля на секунду ощутила себя невесомой. День сегодня какой-то…

— Будь здорова, Элли из Волшебной страны! — Он коснулся ее локтя. — И не пей кипятка! А меня зовут Родион. Но не Раскольников! Это ты, наверное, знаешь по Вадьке.

Эля хотела возразить, хотела сказать, что и Вадьки не знает, и что Родиона не Раскольникова тоже не знает…

Он уходил. Полы пальто взлетали. Какие он делает широкие уверенные шаги. Ничего себе — познакомились…

А дома уже была мама. Она что-то переставляла, что-то убирала, на что-то ворчала.

— Мама, — просипела Эля и закашлялась. Кожа начала облезать, и это было брррр как неприятно. — А любовь существует?

— Конечно, — мама устало опустилась на стул в прихожей.

— Куда она потом девается?

— Никуда не девается. Все там же остается.

— Значит, ты любишь папу?

— «Люблю Россию я, но странною любовью…» Что у тебя опять стряслось?

Эля подумала. Вот бы сейчас взять и все рассказать. Хоть кому-то. Но говорить было больно, и она просто помотала головой.

— А старые обиды проходят?

— Они забываются, — вздохнула мама. — Давнее чувство вины перерастает в чувство улыбки.

— Как это?

— Все начинаешь вспоминать с умилением.

Эля попыталась переварить сказанное, но это было слишком сложно. Поэтому она решила вернуться к простому.

— А если вы любите друг друга, то можете опять жить вместе?

— Если бы все было так просто… Кто-то из нас двоих должен первым сказать «извини». Но ни он, ни я не решаемся на этот шаг.

То, что вчера казалось таким простым, на следующий день выглядело полным бредом. Куда она вчера ходила? Кого хотела удивить? Встретилась со своим прошлым, и чем все закончилось? У Дроновой началась истерика, Минаева отказалась звать ее в гости, а Овсянкин, узнав Элину историю, завел себе другую девушку и сбежал на ипподром. Остается теперь Максимихину уронить на нее кирпич.

Что будет дальше? Хотя что может быть после кирпича? Тишь да покой.

Эля лежала в кровати и вспоминала школу. Какие-то подробности ускользали, пропали эмоции, а местами было непонятно, почему она так поступала. Ну, карусель, ну, кукла… подумаешь! Чего из-за них так убиваться? И Алка не такая уж была подруга… Что это за дружба на созвучии имен? Разные они были. Дроновой хотелось светиться, быть со всеми, Сухова и одна чувствовала себя неплохо. До поры до времени. Потому что теперь она была не одна.

Вчерашний разговор с Овсянкиным по-странному перетряхнул все в Эле. Ей теперь тоже захотелось любви. Прямо как у Альки. Чтобы преданно смотрели в глаза, чтобы болели за твою удачу до хрипоты. И зачем она оттолкнула Овсянку? Все, что имела Виолетта, было бы сейчас у Эли. Может, снова ему позвонить? А лучше завести себе парня и приехать с ним на ипподром. Чтобы Овсянкин от зависти с коня навернулся.

Она мяла в руках телефон, борясь с диким желанием набрать номер Альки. Отлично понимала, что не надо этого делать. Что его надо оставить в покое. Что вчера он уже все сказал, что сегодня либо не подойдет к телефону, либо скажет то же самое. Она даже прокручивала в голове этот разговор и все равно хотела услышать в реале. Как скажет: «Але!», о чем заговорит в первую очередь. Надо было что-то с этим делать. Прямо хоть снова иди к подъезду Максимихина, хватай его за локоть и волоки на ипподром. Или? Около дома Максимихина можно кое-кого другого встретить. Что она суетится? У нее ведь уже есть на примете нужный парень. Таинственный Родион. Что-то зацепляло в его манере вести себя. Уверенность? Способность мгновенно меняться от холодности к вниманию? А вдруг все получится? Ведь не зря же он заговорил первым. Родиону достаточно увидеть ее на лошади, чтобы понять, какая она классная. Всадница это очень красиво. А потом они вместе поедут на ипподром. Тогда она отомстит…

Проснулся сотовый. Задремавшая Эля вздрогнула. Ей показалось, что это Родион. Он же обещал!

— Спишь, победитель? — бодро начал Миша. — Тебя с Ахтубом позвали на ипподром на соревнования первого звена.

— Когда? — Она ведь только что думала о том, что поедет на ипподром. Как быстро осуществляются ее желания!