Сучкова. Молчала бы лучше. Надя оттесняет Веру от окна, заглядывает. Хватается за макушку.
Надя. Ой!
Вера. Ты чего?
Надя. Вроде камушком кто лупанул… Смотри-ка!
Надя. Ой!
Сучкова. Мань, ты чего обижаешь-то ее? Она, может, за помочью пришла, цельный день ждет, ты за что ее…
Маня. Шуба волчья сукном крытая да ложек дюжина из барского дома… Ой, придавили тебя, придавили…
Сучкова. Какая шуба, Маня, какая шуба? Ты чего на меня наговариваешь? Не брала я никакой шубы.
Маня. Брала, брала. На спине и лежит. О, придавила-то как. И ложечки серебряные… Все воры, все… Кроме Дуси. Она дура. Иди, иди к Дусе, она тебя выпрямит. А ты потом будешь серебряными ложечками по огненной сковороде шкрябать…
Сучкова. Окстись, Маня. Не говори напрасно.
Маня. Иди, иди. Исцелит тебя святая колода во имя пера, пуха и глухого уха! Исцелит…
Худая. Опять ей воду испортили…
Сучкова
Надя. Ты за что меня бьешь, Манечка?
Маня. Небось, меду принесла?
Надя. Принесла.
Маня. А на что принесла?
Надя. А гостинца Дусе, Манечка. В другой раз и тебе принесу.
Маня. Нужен мне твой мед. Намажь им дырку-то свою, кошель лохматый. Хочешь быть етой, а будешь битой.
Сучкова. Вот ведь злодырка, всех оговорит… И всюду суется, всюду лезет. Все ей надо… Надь, а ктой-то тебя так? Петр Фомич, что ли?
Надя. Петр Фомич ни в жисть меня не тронет. Это я малек загуляла в Степанищеве, и прибила меня мужикова баба. А Петр Фомич меня жалеет. Поди, говорит, к Дусе, попроси, чтобы отстать тебе от этого дела.
Сучкова. Это ей ничто, ничто… Она тебе сухарика даст молёного, и отойдет. У ней молитва крепкая: и больных исцеляет, и бесов изгоняет. Лет, что ли, пять тому или семь в Латырино мальчонка утоп, так отец его бездыханного взял да верхами прямо к Дусе. Она мальчонку и подняла. Из мертвых восставила. Совсем здоров стал. Только через год обратно утоп.
Голованов
Вера. А этот тоже за молитвой?
Надя. Николай Николаич? Нет, он так упал. Шел мимо да упал. Тяжелое вино – вишь, как оно к земле клонит.
Голованов. Ох…
Надя. Ты что, Николай Николаич? Ты отдыхай, отдыхай, милок.
Голованов. Чем больше хочешь отдохнуть,
Тем жизнь страшней, тем жизнь страшней,
Сырой туман ползет с полей…
Нет, другое…
Мы дети страшных лет России…
Чем жизнь страшней, чем жизнь страшней…
Вера. Стихи знает.
Надя. Он культурный очень.
Вера. Оно и видно.
Надя. Пойдем. Домой тебя сведу.
Голованов
Надя
Голованов. Густав Иванович! Иван Густавович! Мой ангел! Честь имею и… никогда не потерплю, чтобы в моем присутствии…
Сучкова
Надя. Другой раз.
Сучкова. А в тот год в эту пору дожди были.
Маня. Чего сидишь дура дурой? Чего пришла?
Худая. Дочка вот больная.
Маня. А чего это она у тебя больная?
Худая. Господь попустил.
Маня. Ага, Господь попустил, а ты к Дусе, значит… А по святым местам ходишь?
Худая. Хожу.
Маня. И в Киев ходила?
Худая. Ходила.
Маня. В Оптину ходила?
Худая. Ходила, мамочка моя.
Маня. В Дивеево ходила?
Худая. Всюду, всюду ходила. К самому Иоанну Кронштадтскому ходила. Она еще махонькая была, как я ходила.
Маня. И что, не помог тебе Иоанн Кронштадтский?
Худая. Не помог. Царствие ему небесное, ни чуточки не помог.
Маня. А сама-то Богу молишься?
Худая. Молюсь, матушка.
Маня. Божью Матерь призываешь?
Худая. Призываю.
Маня. Не помогает?
Худая. Не помогает.
