Брэндон поднял вверх их тощие руки в тяжелых боксерских перчатках. Публика в клубе вопила и аплодировала, требуя начинать матч.

Полковнику принесли большой колокол. Он свесился с балкона и проорал Брэндону — время пошло. Брэндон забрался на ринг и объявил, что ставки больше не принимаются. В зале стало тише. Мужчины сидели потные и возбужденные. Полковник с Майей на коленях поднял колокол и зазвонил. Брэндон снова вышел на ринг. Его присутствия оказалось достаточно, чтобы девушки зашевелились. Она сблизились и неуверенно коснулись друг друга перчатками, которые самым потешным образом болтались на их тощих руках.

В зале раздались кошачьи вопли.

— Ты можешь лучше! Бей ее, к такой-то матери!

Комфорт размахнулась левой и врезала Орешку по голове. Та попятилась, потеряла равновесие на мгновение, но этого оказалось достаточно, чтобы Комфорт бросилась вперед. Следующий ее удар пришелся Орешку прямо в лицо. Все радостно завопили. Орешек, пятясь, забилась в угол. Из глаз текли слезы, кровь из носа попадала в рот. Она попыталась утереть ее большой перчаткой, но только размазала по лицу. Она в панике оглянулась, разыскивая выход с ринга. Ее остановил Брэндон. Орешек снова повернулась к рингу. Комфорт ждала. От возбуждения и выброса адреналина ее трясло. Она знала, что сможет победить, если будет продолжать нападать на Орешка. Ей было жаль, что драться пришлось именно с этой девушкой. Хоть они и не дружили, но были знакомы давно, виделись каждый день семь дней в неделю, по двенадцать часов ежедневно весь последний год. Но они обе знали: выбора у них нет. Орешек боязливо сделала шаг вперед. Она даже не пыталась защищаться.

— Ты же можешь меня ударить, давай, — прошептала Комфорт.

Но у соперницы уже все плыло перед глазами. Она не понимала, где она и что делает.

Мужчины принялись топать ногами и орать.

Орешек закрыла глаза, выбросила вперед руку и промахнулась. Комфорт ударила изо всех сил. Удар снова пришелся в лицо. Орешек отбросило на канаты, и она свалилась на пол у ног Брэндона. Вцепившись в ноги Комфорт, она все же умудрилась встать. Комфорт попыталась оттолкнуть Орешка, но та держалась крепко. Мужчины повскакивали с мест, окружили ринг и аплодировали Комфорт, которая начала бить несчастную. Она пинала голову соперницы точно так же, как когда-то ребенком пинала зеленые кокосовые орехи. Ее захлестывали злоба и чувство разочарования.

Мужчины скандировали хором:

— Убей ее, убей ее!

Брэндон оттащил Комфорт и поднял вверх ее руку в перчатке.

— Победила… Комфорт.

Орешек лежала жалким комочком, из-под нее текла кровь. Ноги Комфорт тоже были в крови там, где за них цеплялась Орешек. Кровь капала с ее блестящих синих шортов. Толпа аплодировала.

Когда Брэндон поднял ее руку, объявляя победительницей, она вся поникла. Комфорт впала в истерику — одновременно плакала и смеялась. Мужчины были в восторге. Ринг быстренько убрали. Орешка унесли. Пришел уборщик с ведром. Мужчины вернулись к своему пиву, ощущая некоторую неловкость. Вновь появились танцовщицы — девочки в желтых пластиковых бикини бездумно раскачивались у шестов, пока уборщик стирал с пола кровь проигравшей.

Полковник был в экстазе. Он тяжело откинулся на спинку стула и раскачивался на его задних ножках. Он чувствовал, что его легкие открылись, расширились, наполнились воздухом. Он расправил плечи и вдохнул, раздув ноздри. Его тело блестело от пота. Он взглянул на Майю, и взгляд его на мгновение смягчился. Затем посмотрел на Терри. Он понимал, что говорили глаза Терри: «Подожди, она еще не готова». Но Полковник не хотел ждать. Драка и секс — он мог иметь и то и другое, и все одной ночью.

На следующее утро, пока ждали Реми, который должен был отвезти их в Пуэрто-Галеру, Мэнн оставил Бекки разговаривать с детьми, которым пришлось иметь дело с эскадронами смерти, а сам снова отправился проверять электронную почту. Компьютер стоял в кабинете святого отца Финна. Это была маленькая комната с белыми стенами и окнами, выходящими на задний двор. Везде были книги и толстые папки, в которых хранились документы, собранные за годы борьбы с педофилами, а также бумаги касательно разрешения на строительство приютов.

Мэнн сел и ввел номер своей электронной почты. Первым делом он увидел еще одно послание от Бланко.

Появилось изображение святого отца Финна с голым ребенком на коленях и карикатурного пистолета в его руке, поднесенного к виску.

— Прости, если разбудил, Дэвид, — сказал Мэнн в трубку.

— Ничего. Я все равно работаю.

— Я получил пару посланий от похитителя. В одном он прислал фотографию Эми Тан с петлей на шее.

— Она уже умерла?

— Нет. Полагаю, это лишь репетиция.

— Чего они ждут? Почему не убьют ее? — спросил Уайт.

— Это их стратегия — заставить нас искать девочку и дать им время для достижения основных целей. Но я пока не знаю, что это за цели. Ребенок — только наживка. Нас водят за нос кругами. Мы часть их игры. Похититель знает, где мы, Дэвид. Он знает, кто мы такие, где побывали и куда собираемся. Он знает о каждом нашем шаге.

Последовала небольшая пауза на другом конце линии.

— Ты полагаешь, Бекки — крот?

— Надеюсь, нет, но мне придется в течение нескольких дней сократить выдаваемую ей информацию. Мне в этом деле нужна помощь изнутри. «Белый круг» оплачивает услуги эскадронов смерти, а мы все знаем, кто нанимает туда людей. Кто-то в правительстве неплохо зарабатывает на торговле живым товаром. Не можешь попытаться и все же разыскать этого твоего знакомого мэра, Фредрико?

— Сделаю что смогу. Но я удивлен, что они такие наглые.

— Им на все наплевать. Они все еще запирают детей в тюрьмах, хотя мировая пресса заклеймила их за это. Святые отцы присматривают за мальчиком, который согласился выступить против правительства. Они его прячут.

— Конечно, в приюте.

— Тоже не слишком безопасно. Насчет крота я свяжусь с Креветкой и предупрежу его. Мы ведь все в опасности.

Лондон, Сохо