потрескивающая полицейская рация. На стенах четыре плоских телеэкрана — все настроены на разные бизнес-каналы. Но самое сильное впечатление производила установленная напротив дивана оружейная стойка, где хранилось четыре «МР-5», с полдюжины «глоков» семнадцатого калибра и пара «ремингтонов- 1100». Ниже на полках — боевые гранаты и несколько ящиков с патронами. Словом, боеприпасов здесь хватило бы на небольшую войну.

Грузовик с ревом завелся и поехал. Вооруженный боевик велел им сесть и пристегнуться наручниками к металлическому кольцу, закрепленному в стене, — так чтобы руки были все время над головой. Проверив, хорошо ли они пристегнулись, он вытряхнул содержимое их карманов и сумки Тома, задержав внимание на фэбээровской папке и на полароидном снимке с изображением античной маски. Откуда-то тихо лилась музыка — Том узнал увертюру из оперы «Сельская честь» Пьетро Масканьи.

Потом послышался звук сливногобачка. Задвижка щелкнула, и из туалетной кабинки вышел человек. Он положил на стол сложенную газету и повернулся к «гостям». Рослый, с решительным квадратным подбородком и редеющими волнистыми волосами, поседевшими спереди, но все еще черными сзади. Одет с иголочки — в серый костюм от Армани с версачевским ярким галстуком и карманным платочком в тон. Правда, ворот белой рубашки был явно тесен ему на несколько размеров — как если бы он зарекся не покупать новую, пока не скинет лишний вес. Нов таком случае зароку, похоже, не суждено было сбыться, ибо некогда скуластое лицо, ныне отягощенное двойным подбородком, явно не собиралось обретать былую форму.

Охранник протянул ему папку и фотографию. Он бросил взгляд на оба предмета и сел. Поправил запонки на манжетах и, вперив в Тома холодный, мертвый взгляд, проговорил с сильным акцентом:

— Добро пожаловать в Рим, синьор Кирк.

— Так ты его знаешь?! — вырвалось у Аллегры, и в голосе ее прозвучали злость и удивление одновременно.

— А что, должен? — спросил Том, хмурясь и пытаясь припомнить лицо, потом отрицательно качнул головой.

— А что, должен? — передразнил человек, состроив вопросительную мину.

— Это Джованни Де Лука, — сухо проговорила Аллегра. — Глава организации «Банда делла Мальяна».

До Тома теперь дошло. Подумать только, на ловца и зверь бежит!

— Феликс меня не знает, — сказал Де Лука, едва заметно усмехнувшись — видимо, ему было приятно, что Аллегра узнала его. — Но я имел удовольствие однажды встречаться с его матерью.

— С моей матерью?! — удивился Том.

— Да, много лет назад на торжественном обеде в честь учреждения одного фонда. Красивая была женщина, позволю себе заметить. Ужасная утрата. И конечно, только много лет спустя я услышал о нем.

— Что именно услышали? — спросила Аллегра, окидывая Тома подозрительным взглядом.

— Да одним словом и не скажешь. У Феликса ведь особый талант.

— Был, — сказал Том. — Я уже несколько лет как завязал.

— И тем не менее, как я слышу, до сих пор в бегах. — Де Лука кивнул на полицейскую рацию.

— Я здесь для этого? — поинтересовался Том, не скрывая нетерпения. Руки у него начали затекать, и от тряски грузовика наручники все больнее врезались в запястья.

— Вот это что такое? — Де Лука помахал перед ним фотографией.

— Мы нашли это в машине Кавалли, — объяснил Том. — Мы считаем, он пытался это продать.

— Что вам известно о Кавалли? — спросил Де Лука, выдавая себя резкостью тона, с какой он буквально выплюнул изо рта это имя.

Смекнув, что к чему, Том медленно произнес:

— Зачем вы его убили?

После многозначительной паузы Де Лука ответил:

— Строго говоря, его убила река.

— Он работал на вас?

— Ф-ф!.. Он был человеком Моретти.

Моретти. Том вспомнил это имя — его называла Аллегра, когда говорила, кто предположительно возглавляет вторую половину Делийской лиги. Вероятный партнер Де Луки по бизнесу.

— И что же он сделал? — поинтересовалась Аллегра.

— Я убиваю только за две вещи — за воровство и предательство. — Де Лука загнул два пальца, словно перечислял ингредиенты какого-нибудь кулинарного рецепта. — Кавалли был повинен и в том и в другом.

— То есть вы имеете в виду, что он предал лигу? — спросил Том.

— Мы сочли необходимым как-то отметить его вероломство на месте, где уже было совершено предательство. — Де Лука кивнул в сторону моста, подтверждая недавние догадки Тома и Аллегры.

Грузовик резко свернул налево. Аллегру занесло на сиденье, и она навалилась на Тома.

— А Риччи? — спросила она.

— Я позаботился о Кавалли ради соблюдения общих интересов лиги. Но Моретти, старый дурак, вбил себе в голову, что я тяну одеяло на себя. — Де Лука говорил, стиснув челюсть, тон его стал жестким. — Убив Риччи, он тем самым сделал мне предупреждение. А на Ардженто я отыгрался — сравнял счет.

Том задумчиво кивал, потихоньку начиная осознавать, что это перекидывание трупами на самом деле было первыми выстрелами громкого, публичного, полного желчи развода.

— А теперь, похоже, в Монако исчез мой бухгалтер, — сердито продолжал Де Лука. — Что ж, если Моретти хочет войны, он ее получит. — Он ударил себя кулаком в грудь, и спрятанный под рубашкой бронежилет отозвался глухим звуком.

— А какое отношение к вашей войне имела Дженнифер Брауни? — сурово спросил Том.

— Кто? — Де Лука нахмурился.

— Агент ФБР, которого вы убили в Вегасе.

— Какой еще агент ФБР?

— Только не надо мне врать! — крикнул Том, сжимая кулаки.

— Кавалли собирался запеть, поэтому я обрезал ему крылышки, — тихо, с нарочитой невозмутимостью проговорил Де Лука. — Риччи и Ардженто — это дело чисто между мной и Моретти. Но никаких агентов ФБР я не убивал. Я даже слыхом о ней не слыхивал.

— Она слишком близко подобралась к Делийской лиге, поэтому вы убрали ее, — продолжал настаивать Том.

— Так вот почему ты здесь. — Де Лука взял в руки фэбээровскую папку, посмотрел на обложку с монограммой и озадаченно пожал плечами. — Не знаю, кто оказал нам такую услугу. Во всяком случае, не мой заказ, это уж точно.

— Значит, заказал кто-то из лиги, — гнул свое Том. — И если понадобится, я вас всех на уши поставлю, чтобы его нашли.

За этим последовала пауза. Де Лука надул щеки, о чем-то крепко задумавшись, потом пожал плечами и кивнул:

— Да, такого разговора я и ожидал.

Том почувствовал болезненный укол иглы в шею еще до того, как увидел приставленный к ней телохранителем шприц-пистолет. Аллегра была следующей на очереди. Голова ее безвольно поникла, и все вокруг закружилось и потемнело. Последнее, что запомнил Том, был голос Де Лука, сгустившийся и тягучий, словно на замедленной прокрутке:

— Передай от меня сердечный привет матушке!