было. Стоят, вспоминают, в рубашечках, на босу ногу, филины кричат, страшно... Опять стучат: откройте. Без толку. Тогда они осторожно (навык есть навык) выставили стекло, увидели стоящего перед иконой на молитве послушника и шёпотом ему, дабы не испугался.

Слышь ты, как тебя, помилуй нас!

Вздрогнул послушник, увидев в проёме собственноручно закрытого на зиму окна три детские физиономии с раскрытыми от ужаса глазами. Помиловал. Уж очень просили.

Троице-Сергиева Лавра приняла паломников радушно. Ребят определили в гостиницу, поставили на монастырское довольствие, провели экскурсию, надарили книг. А ещё разрешили, в порядке исключения, подняться на колокольню.

Какая красотища, какая высота, взял бы и полетел! - будут рассказывать потом ребята.

Смотрел на них директор и глазам своим не верил. Неужели то, о чём так много думалось и чего так желалось, произошло, и его мальчишки стоят счастливые на холодном ветру звонницы и не прячутся от этого ветра, а подставляют ему свои лица. Он часто бывал в Оптиной без них. Он часто ездил в Петербург без них. Он подолгу жил в Лавре без них. Как часто говорил он мне:

— Вот бы моих детей сюда, вот бы мои дети видели...

Когда он говорил о желании повезти детей по святым местам, ему мало кто верил. Денег, как всюду, не хватает, едва сводятся концы с концами, а тут - паломничество. Дорогое удовольствие, таких деньжищ стоит, один только перелёт из Хабаровска в Москву и обратно... Правда, в самом приюте идею директора поддержали сразу. И Петрынин ещё раз убедился, что рядом с ним не просто коллеги-единомышленники. А он пошёл к тем, на кого рассчитывал. Пошёл к заместителю главы администрации края, рассказал о задумке. Виктор Михайлович Тевелевич не назвал задумку дерзкой, не замахал руками, не усовестил, что вот, мол, время сейчас трудное, а ты с пустяками дорогостоящими. Помолчал, подумал. Потихонечку раскрутилось колесо, нашлись и спонсоры: директор представительства Международных авиалиний Владимир Евгеньевич Быстрое, руководители акционерных обществ Валентин Александрович Милованов, Станислав Николаевич Шишков — с миру по нитке... Взрослые (директор, двое воспитателей) оплатили половину поездки за свой счёт. Как провожали их в приюте! Напекли в дорогу пирогов, наделали салатов, бутербродов, рассовали по карманам ребячьих курточек гостинцы. Александр Геннадьевич видел, как было нелегко тем ребятам, кто оставался. Как хотелось и им в Москву, но условия поездки были обговорены за год вперёд, и не все смогли выдержать «конкурсных испытаний». Что делать... И это испытание — не позавидовать, порадоваться радости других.

Удивительно, — скажет Александр Геннадьевич, — московские святыни, конечно, потрясли детей. Москва предстала строгой хранительницей наследия наших, а значит, и их предков, а не вавилонской блудницей, как порой предстаёт она по телевизору. А ещё: они почувствовали, что их здесь любят. Их, чужих, не очень хороших, успевших напортачить в жизни. Их любят, им улыбаются, им хотят помочь. В музеях Кремля только узнавали, что дети приютские, аж из самого Хабаровска, пропускали бесплатно. А для нас ведь каждая копейка на счету. В метро бесплатно пускали. А в самолёте, взявшем курс на Хабаровск, маленькому Саше дали «порулить». Стюардесса что-то шепнула другой стюардессе, та бригадиру. Пришёл с иголочки одетый лётчик.

- Ты Саша?

- Я.

- Пойдём со мной, — взял за руку.

Сашу привели в кабину, где - приборов! Он, конечно, застеснялся. Потом молодые, красивые бортпроводницы всё норовили угостить притомившихся от впечатлений паломников то апельсином, то шоколадкой. Паломники вежливо благодарили, но не торопились есть угощение. Они прятали гостинцы в сумку.

Для тех, кто их ждёт в приюте, для тех, кто пока не увидел того, что увидели они. Для тех, кто пока ещё не убедился на своём собственном опыте, какая великая это сила - любовь. И человеческая. И — Божья.

ПРЕСТОЛЬНЫЙ ПРАЗДНИК НА КУКУШКИНОМ БОЛОТЕ

Это деревня такая - Кукушкино болото. Кто назвал её так и почему - неведомо. Никакого болота здесь нет и быть не может, стоит деревенька на взгорочке, место сухое, солнечное, вдали, километрах в трёх, — чёрная узкая полоска елового леса. Местная детвора облазила его вдоль и поперёк, но и там никакого болота обнаружено не было. За клюквой деревенские отправлялись с утра пораньше первым автобусом по другую сторону железной дороги, там чуть пониже, поболотистей, и ягода родится. Но это особые любители, едут редко. А так всё больше ходят по собственному ельничку, там маслята, в придорожных кустах орех, а вокруг деревни - что ни бугорок, то обсыпная земляника. Кто рано встаёт, тому Бог даёт. Но уж кто спать любит, тому земляничное варенье и солёные маслята - только в гостях. А про кукушек даже старожилы не припоминают. Правда, одна старушка вроде настаивала - куковали, но раньше, ещё до коллективизации, да ей веры нет — старая очень. Сейчас старушка та преставилась, и миф о кукушках развеялся окончательно.