производительность молока, о пестицидах…

Грегуар подумал несколько секунд. Дженкинс впервые казался ему таким подавленным и пессимистичным.

— Согласен, — ответил Грегуар.

— Согласен на что?

— Я должен позвонить отцу. Я расскажу ему о тебе и о том, что мы старые приятели, чтобы он принял тебя и общался открыто.

— Ты уверен, что он согласится? — спросил Дженкинс, еще не веря в удачу.

— Я же сказал тебе. Сколько времени ты хочешь там провести?

— Сколько понадобится. Два, три, четыре дня… Не знаю.

— Хорошо. Договорились. Я поговорю с ним и сразу же тебе перезвоню. Сожалею об этой новой задержке, но обещаю, что скоро приеду в Париж, и мы пойдем в ресторан, принадлежащий моим друзьям, где никто не будет надоедать тебе по поводу ГМО или чего-нибудь в этом роде!

— С удовольствием, — ответил Дженкинс. — Я на тебя рассчитываю.

Грегуар положил трубку с чувством выполненного долга. Он посмотрел на часы. Отец и братья вряд ли будут сейчас дома. Самый разгар утренних работ на ферме. Он подождет обеда.

Молодой человек окинул взглядом кабинет дона Мельчиорре, затем встал и принялся ходить назад и вперед, рассматривая фотографии на стенах. Он видел на них патрона группы «Verdi» в возрасте лет сорока, с ослепительной улыбкой и обнаженным торсом стоящего на яхте с маленькими девочками, среди которых он без труда узнал Орнеллу. Уже тогда у нее был выразительный взгляд, властный и притягивающий, практически вызывающий. На другой фотографии дону Мельчиорре было лет двадцать пять и он стоял перед первым складом зерна предприятия «Verdi». Пол века отделяло эту фотографию от сегодняшнего дня, тем не менее он оставался прежним — прямым, крепким, с высокомерным видом вельможи, с темным от загара лицом.

Грегуар был поглощен рассматриванием фотографий, когда в дверь постучали. Он отступил на шаг и крикнул: «Войдите!» Это мажордом принес почту. На одном из конвертов стояла печать «Bank of America». Грегуар дождался, когда слуга уйдет, бросив перед этим взгляд на письма. Он понял, что ему еще многое предстоит узнать о группе «Verdi» и ее основателе.

Дон Мельчиорре появился в замке к полудню. Он был в веселом расположении духа и насвистывал мелодию, в которой Грегуар, разбирайся он в творчестве Верди, узнал бы арию из увертюры к «Набукко».

— Вы сделали все, что хотели? — спросил патрон.

— Да, почти. Я договорился со своим шефом и еду с вами в Андорру.

— Очень хорошо. Вы предупредили Орнеллу?

— Нет, я ее не видел. Я провел здесь все утро. Мне осталось позвонить отцу, но я могу сделать это только во время обеда.

Дон Мельчиорре посмотрел на часы.

— В таком случае идемте со мной. Я хочу вам кое-что показать, пока у нас есть время.

Заинтригованный, Грегуар последовал за доном Мельчиорре в вестибюль.

— Это недалеко от дома, — сообщил ему итальянец. — Небольшая прогулка, полезная для здоровья.

На улице сияло солнце. Они пошли по дороге, идущей от южного крыла замка.

— Я покажу вам мой рай. Вы подумаете, что очутились на берегу Средиземного моря, — сообщил он с таким видом, будто доверял большой секрет.

Его «секретом» был сад с чудесными растениями, привезенными из разных уголков мира и создающими настоящую средиземноморскую атмосферу, несмотря на то что некоторые деревья были из Чили, Южной Африки и Тасмании.

Дон Мельчиорре, взяв на себя роль садовника, мог сказать пару слов о каждом дереве и каждом цветке, рассказать легенду или даже сообщить научные сведения, демонстрируя свою компетентность в вопросах растениеводства.

Они шли мимо драцен с яркими листьями, мимо тисовых деревьев, из которых когда-то делали луки для английских солдат. Здесь было и земляничное дерево, из которого делают флейты, и каменное дерево, которое является отличным материалом для корабельных снастей.

Их взору предстали алоэ, горький сок которого заживляет раны; имбирь с фарфоровыми цветками; ромашки; кактусы, которые, как объяснил хозяин чудесного сада, раньше были деревьями, а потом адаптировались к сухому климату, приняв шаровидную форму, чтобы удерживать воду, и превратив листья в колючки, чтобы не поддаваться палящему солнцу.

Грегуар подумал, что человек, настолько любящий природу и ее чудеса, должен быть скорее гуманистом, чем бизнесменом. В реальности же его мнение о доне Мельчиорре еще не сформировалось окончательно, поскольку поведение, слова и жесты итальянского магната говорили о его принадлежности то к лагерю власти ых и могущественных людей, то к лагерю поэтов и философов.

Через каждые тридцать метров была установлена система орошения для эффективной борьбы с засухой.

— На самом деле существуют различные ограничения по поливке, но ничто не помешает мне делать здесь то, что я хочу, — пророкотал дон Мельчиорре, словно оставить погибать растения, приехавшие из Огненной Земли или Австралии, было наивысшим преступлением.

Они продолжили свой путь по песчаным дорожкам, по краям которых, к удивлению Грегуара, росли довольно высокие пальмы, дающие отличную тень. Они находились где-то в километре от замка, когда дон Мельчиорре свернул на новую достаточно широкую асфальтированную дорогу.

— Мы пришли, — сказал он.

Они оказались перед элегантным двухэтажным зданием, напоминающим усадьбу. Рядом было припарковано несколько автомобилей.

Войдя в холл, Грегуар сразу же почувствовал сильный запах свежего молока, такой, что ему пришлось зажать нос.

— Вам нехорошо? — спросил дон Мельчиорре.

— Это сейчас пройдет, — ответил молодой человек ослабшим голосом.

— В таком случае наденьте вот это.

Он протянул Грегуару белый халат и шапочку, затем порылся в большой пластиковой коробке и: достал оттуда пару каучуковых сандалий.

Грегуар повиновался, думая о том, какова же цель этого визита.

— Отлично. Следуйте за мной, — бросил дон Мельчиорре. Они подошли к двустворчатой прозрачной двери. На одной из ее створок висело предупреждение: «Запрещено пользоваться фото- и видеокамерами, аудиозаписывающими устройствами и мобильными телефонами».

— Это из-за шпионажа, — извинился патрон. — С этими телефонами, которые могут фотографировать, всегда надо быть начеку.

Они прошли в огромное помещение, пол которого был покрыт белой плиткой. Люди в белых халатах и шапочках работали перед огромными чанами, оборудованными манометрами и другими приборами.

— Вот здесь кипит молоко! — произнес дон Мельчиорре. — Я познакомлю вас с доктором Агостини. Только он понимает, что тут происходит!

Машины работали довольно тихо, с легким урчанием, словно медленно едущая по сельской дороге малолитражка.

Доктор Агостини оказался мужчиной лет пятидесяти со строгим лицом и очками в черепаховой оправе. Он больше походил на предводителя антитеррористической организации, чем на сумасшедшего ученого, изучающего молочное производство. Он занимался секретной разработкой революционного