– Не было как-то времени, – Фомин усмехнулся, сморщив загорелое лицо. – А где вы разжились этим вот добром, Алексей Иванович? – спросил он, доставая из багажника «Рено» вторую сумку. – Ого… да тут целый арсенал!
– Долго рассказывать, дядь Саша, – криво усмехнувшись, сказал Волков. – Хотя сам эпизод, когда мы по ходу завалили двух гоблинов, был секундным делом…
– Надо объяснить про себя все же, – доставая из сумки автомат, сказал ветеран. – А то товарищ… товарищ Степаныч может про нас бог весть что подумать.
– Мы из органов, – перейдя на шепот, сказал Волков. – И находился тут по служебной надобности.
Владелец автомастерской, по совместительству являющийся и механиком, вдруг переменился в лице: из кирпично-красного его цвет стал пепельно-белым.
– Я это… так и подумал.
– Вот так сразу и подумали? – тем же приглушенным голосом сказал Волков. – У нас что, на лбу написано, кто мы такие?
– Надо было самому заявление сделать… – Степаныч облизнул губы. – Значит, вы по поводу моего младшего механика? По поводу Анатолия Деревянченко?
Теперь уже Волков с удивлением уставился на него. Степаныч вытер потный лоб тыльной стороной ладони, оставив на коже мазутную полоску. Вздохнув, сказал:
– Зарезали Толю…
– Зарезали? Как так?
– Я ему говорил: кончай якшаться с этими «питбулями»! Особенно с Костей Быстровым! И не участвуй во всех этих драках и разборках с бабаями!.. А он меня не послушал.
– С бабаями? – переспросил Волков. – Это кто такие?
– Ну… с этими… с южанами.
– Ага. – Волков отрегулировал заново ремни и приладил сверху укладки кобуру с «ярыгиным». – С южанами… – Погодите-ка, – он уставился на Степаныча. – Ваш механик… как его зовут? Анатолий? Он что, был знаком с Быстровым?
– С детства знакомы.
– С тем самым парнем, который погиб на днях? Которого расстреляли на окраине в джипе вместе с сотрудником «Гефеста»?
– Про него и говорю… Эх, – Степаныч судорожно вздохнул. – Надо было мне самому в полицию сходить. Но работы было много. А тот следователь, что приезжал сюда, чтобы осмотреть оставленные Толей вещи, он почти ни о чем меня не спрашивал.
– Скажите, когда убили этого вашего помощника?
– Деревянченко? В этот понедельник. Зарезали недалеко от дома.
Волков, не останавливаясь ни на секунду – он мог проделывать эту работу, в смысле, вешать на себя экипировку, на автомате, – задумался над тем, что услышал от механика. Похоже, этот Анатолий Деревянченко и есть жених той самой девушки, о которой ему рассказывала Анохина.
Волков на миг замер; затем медленно повернул голову, глядя на застывшего при первых же донесшихся откуда-то звуков Фомина. Он узнал не раз слышанные им прежде звуки утреннего азана. Высокий мужской голос, долетавший как бы издалека, как будто в окрестности имелась мечеть с минаретом, но все же вполне различимый, выводил затейливо, умело модулируя голосом:
«Альфовец» вопросительно посмотрел на хозяина этой крохотной автомастерской.
– Бабаи молятся… – сказал Степаныч. – Я так думаю.
– И часто такое бывает?
– Нет, изредка. Раз пятый или шестой слышу за все время.
– А давно у вас появились эти вот соседи?
– Да пару месяцев назад.
Волков, услышав перезвон смартфона, глянул на дисплей – Анохина.
– Слушаю.
– Я только что говорила с Ковалем… Ругается!
– Ругается? – удивленно переспросил Волков.
– Он уже знает, что мы попали в историю… И что убиты двое, тоже знает.
– Что говорит? Кроме ругани, естественно?
– Говорит… – Волкову показалось, что собеседница всхлипнула, – говорит, что они, вот те двое из «Чероки», наверняка были сотрудниками полиции из соседних регионов. И теперь… он так и сказал… нам всем «бошки» поотрывают.
– Вот что, Светлана, – едва дослушав ее, сказал Волков. – Не тратьте время на этого идиота!. Звоните в дежурную часть! Пусть немедленно шлют к гаражам всех, кого только могут собрать!
– А-а… А что там происходит?
– Пока еще не знаю. Сейчас буду пытаться прояснить эту вот ситуацию… Вы еще на связи? – торопливо спросил он. – Алло!
– Да, Алексей?
– От вас видно крыши гаражей?
– Минутку… Знаете… Да… большей частью как на ладони.
– Видите двухэтажное строение из светлого кирпича?
– Эм-м… Верхние окна замурованы?
– Да, это оно. Мы находимся в аккурат в соседнем боксе…
– Поняла.
– Посмотрите, нет ли на крышах чего-нибудь подозрительного.
– В смысле… думаете, что там есть наблюдатель?
– Именно!
– Минутку… Нет, никого не вижу.
– Добро. Звоните в дежурную часть! Сейчас же!
– Вы там поберегите себя. Хотя вы и порядочный жулик… я все же переживаю…
Не дослушав Анохину, Волков нажал кнопку отбоя.
– Степаныч, а вот это строение двухэтажное, – Алексей кивнул в сторону боковой двери, – оно тоже ваше?
– Да… там мой офис. Ну, типа. И маленький склад еще.
– А почему верхний этаж заколочен? Вернее, замурован?
– Ну так… – Мужчина насупился. – Бабаи заставили. Вот когда стеной огораживались, ко мне от них представитель пришел. И сказал, что они не хотят, чтобы кто-то подглядывал за ними.
– Так и сказал – «подглядывал»?
– Может, не дословно, но смысл таков. Мол, частная собственность священна и все такое.
– И вы согласились?
– А что было делать? – угрюмо проговорил Степаныч. – Он сказал, что если не заложу проемы в три дня, то будут «большие проблемы».
Волков, уже полностью экипированный, прислушался к звукам высокого мужского голоса. Похоже, утренняя молитва записана на магнитофон или на дискету, такое практикуется… Однако же, накладываясь на эту запись, слышны и доносящиеся иногда из-за стены мужские голоса.
Как вот только что прозвучало:
«Странно, – подумал Волков. – По исламским канонам время совершения утренней молитвы – от момента появления истинного рассвета до начала восхода солнца. Время утренней молитвы уже прошло, ибо солнце взошло часа полтора, а то и два тому назад… Для полуденного намаза тем более время еще не настало… С чего это вдруг те, кто находятся за стеной, стали нарушать каноны, стали творить молитву в неурочное для этого время?..
– Степаныч, лестница найдется? – спросил он у владельца мастерской.
– Стремянка подойдет?
