Деревянченко пока еще сам не решил, идти ли ему домой пешком или же лучше подъехать на автобусе от пищекомбината – пять остановок. Вдруг запиликал его старенький сотовый телефон. Он подумал, что это Степаныч ему перезванивает, но в трубке прозвучал девичий голосок:
– Толя, привет! Это я…
– Привет, Галчонок, – обрадованно произнес Анатолий. – Ну что, занятия уже закончились?
– Толя… – странным голосом сказала девушка. – Я тут хотела поговорить… кое о чем. Хочу тебя увидеть… сегодня.
– Конечно, Галчонок, – жизнерадостно сказал Деревянченко (он вспомнил о четырех сотенных купюрах, лежащих в заднем кармане брюк). – Подходи к кафе на Ленина… туда, где сидели в субботу.
– Лучше ты приди к общежитию, – сказала Галка. – Я выйду к тебе.
Анатолий уже сразу по ее лицу понял: что-то произошло.
– Ты чего, Галчонок? – удивленно спросил он. – Чего такое похоронное выражение?
Девушка взяла его под руку; некоторое время они шли молча по тротуару – в сторону живой изгороди, за которой находился проход к братской могиле и далее к аллеям, ведущим в глубь парка.
– Так что случилось? – спросил Анатолий. – Что молчишь-то?
Девушка неожиданно остановилась.
– Толя, может… может, в полицию позвоним?
Анатолий изумленно уставился на нее.
– В полицию? А… а на какую тему?
– Как на какую? На тему того, что мы здесь видели!
– А что мы видели? – недовольно сказал Деревянченко. – Выброси все это из головы, Галчонок.
– Легко сказать.
– Пошли лучше посидим в кафешке… выпьем вина, съедим по мороженому…
Он увлек подругу за собой. Вскоре, оставив парк справа, молодые люди свернули на параллельную Ленина улицу и пошли в сторону кинотеатра «Космос», где находится еще одно летнее кафе.
– Сегодня весь день только и разговоров, что про этот гроб… – нарушила молчание Галина. – И по местному радио говорили…
– А что именно?
– Говорили, чтоб позвонили в полицию, если кто-то что знает об этом. Еще говорят, что в городе… в нескольких местах… на стенах домов… нарисовано… эм-м…
– Что нарисовано? – Деревянченко остановился, и она тоже. – Че-т я не пойму, о чем вообще речь?!
– Вот то самое, что было на гробе нарисовано, – полушепотом сказала Галина. – Волчья голова. Та самая, Толя.
– Волчья голова? – переспросил Анатолий. – Откуда знаешь, что… что «та самая»?
– Так я ж сама ходила смотреть…
– Когда?
– В обеденный перерыв…
– А куда ты ходила?
– В парк… На летней площадке… на сцене прямо… на щите… или на экране, не знаю, как правильно сказать… кто-то нарисовал волчью морду. – Она развела руки в сторону. – Вот такого размера… Издалека видно, – девушка судорожно вздохнула. – Там полиция все оцепила. Ближе чем на сто метров никого не подпускали. Но я, хоть и совсем близко не смогла подойти, всю ж эту морду хорошо разглядела.
– И что? Точно такая?
– Да. С этими… патронами от пистолета вместо передних клыков.
– Не от пистолета, – думая о своем, механически произнес Деревянченко. – Пистолетные патроны… они такие… короткие и округлые. А то были винтовочные – длинные, заостренные. – Выпалив это, он вдруг спохватился. – Что, правда такая же картинка?
Галина перекрестилась.
– Только больших размеров – метр примерно в диаметре… Зеленой краской нарисована! Или струей из баллончика.
– А почему не пускали? Зачем приехала полиция? Это как-то объясняли?
– Говорят, какой-то ящик нашли.
– Ящик? Еще один гроб?
– Нет, не гроб, Толя. Люди говорили, ящик тот не деревянный, а картонный…
– И что?
– Какой-то мужчина… а там народ собрался… вот мужик и заявил, что за саперами даже посылали.
– Ничего себе.
– А потом полицейские велели покинуть парк. И вот только недавно, час назад, туда опять стали пускать людей.
– Хм… – Деревянченко почесал в затылке. – Я как-то все это пропустил.
– Так про гроб еще вчера по местному радио что-то говорили. И по кабельному – тоже. Ты разве не слышал?
– Я ж тебе говорил, что в воскресенье поеду с родителями на дачу?
– Да, я помню.
– Ну вот. В девять вернулись… я сразу лег спать. М-да… вот это новости..
Они прошли еще квартал или два; и вдруг оба сбились с шага. Впереди, у кинотеатра «Космос», что-то происходило… В ту сторону промчались, освещенные тревожными всполохами, одна за другой две полицейские машины. С перекрестка – и туда же – свернула еще одна полицейская машина.
На улице стало вдруг как-то шумно из-за раздающихся сразу с нескольких сторон ревунов и сигналов подъезжающего к месту событий служебного транспорта…
Подойдя ближе, они остановились на тротуаре, где уже собралась кучка зевак. К небольшой площади перед кинотеатром свернул автобус с полицейской символикой. Из передних дверей выскочили двое в форме; у одного на поводке овчарка. Эти поспешили сразу к входу к кинотеатр….
На глазах у собравшихся возле кинотеатра прохожих сотрудники полиции стали разворачиваться в двойную цепь… И уже вскоре вдоль нее, как по коридору, из фойе первого этажа – прежний сеанс закончился, а новый еще не начался – потянулась цепочка граждан…
Анатолий услышал, как один из них, парень лет семнадцати, прижимая в уху сотовый телефон, на ходу с кем-то говорил (очевидно, с родными):
– Не волнуйтесь, мы уже вышли. Да, вроде бы звонок был… говорят, что бомба в зале…
Деревянченко и его девушка двинулись между домами и уже вышли на параллельную улицу. Отсюда хорошо виден задник кинотеатра с двумя дверями, откуда обычно выходят граждане после окончания сеанса. Молодые люди, возможно, не заметили бы ничего особенного и прошли бы мимо, если бы не стоявшая там, освещенная всполохами от включенного проблескового маячка, полицейская машина… На стене – между этими двумя закрытыми дверями – была хорошо видна нарисованная кем-то, вероятно, струей из баллончика, оскаленная волчья голова с острыми винтовочными патронами вместо клыков.
Потрясенные увиденным, они некоторое время шагали молча – шли обратной дорогой, в сторону общежития педагогического колледжа. Когда миновали живую изгородь у братской могилы, Галина дрогнувшим голосом сказала:
– Толя, ты же говорил, что вроде узнал тех, что привезли гроб…
– Нет-нет, – торопливо сказал Деревянченко. – Наши пацаны, на кого я подумал… Нет, это фигня… Не может такого быть!
– Ох-х, Толя… как-то мне не по себе. Может, все же позвоним?
Деревянченко, бросив на подругу хмурый взгляд, сказал:
– А что мы скажем ментам? Мы ж ничего толком не видели…
– Кое-что видели. И слышали.
– Если расскажем, так нас же сделают крайними, как это у ментов часто бывает.
– Думаешь?
– Выброси из головы! Все, Галчонок… давай больше на эту тему не будем говорить.
