оскорбленного в своих нежных и пламенных чувствах.

И кто тут еще оскорбляться и обижаться должен? Я, что ли, ему такое непристойное предложение делала? Огрызок лопоухий! Сто лет ему «любовницу» и «оказанную честь» не забуду!

– Представляешь… всю ночь твою изумительную кашу по желудку гоняла. Она никак не хотела задержаться, все рвалась наружу. Пришлось долго уговаривать. – И потопала к плошке с водой, оставляя позади убитого наповал моим признанием Магриэля.

– Тогда ходи голодной! – вдруг выродил эльф с его точки зрения весомый аргумент.

– А не имеешь права, – заявила в тон ему я, с удовольствием ополаскивая лицо и мечтая о качественном массаже, жидком мыле и косметическом молочке.

– Это еще почему? – подпрыгнул от возмущения несостоявшийся герой-любовник и переместил свой помятый жизнью портрет в пределы моей видимости.

Портрет я оценила по достоинству, то есть никак.

– Умру от анорексии, и сам в гарем пойдешь, – пояснила Магриэлю, принимая из рук подошедшего тролля чистую тряпку и свою сумку. – Тебе там понравится. Потом. К этому, говорят, со временем привыкают. Веришь ли, некоторым даже впоследствии не хочется оттуда уходить… Личный опыт накапливается. Заодно и карму себе облегчишь за плохое отношение к женщинам.

Брюнет потрясенно застыл с открытым ртом, переваривая информацию. Братья переглянулись, и Лелигриэль осторожно пододвинул мне чашку свежесобранной смеси лесных ягод – ежевики, малины и земляники.

Во как! Боитесь, господа эльфы, оказаться на ложе князя в качестве подопытных кроликов? А как насчет того, чтобы расслабиться и получать удовольствие? Не любите вы эксперименты и разнообразие в личной жизни. Не затронула вас, наивных детей природы, сексуальная революция.

– Большое человеческое спасибо, – поблагодарила я перепуганного грядущей перспективой блондина, присаживаясь у костра.

Выудив из сумки расческу, занялась утренним туалетом, всей душой горько сокрушаясь о невозможности принять душ, сделать маску для лица и привести ногти, уже переходящие в статус «когти», в надлежащий порядок.

Ни один мужчина (за исключением некоторых, немного не в ту сторону ориентированных) не сможет понять всю глубину женских страданий о внешности. Сильный пол почему-то уверен, что у женщин все растет само собой, даже не представляя, сколько громадных усилий мы прикладываем для поддержания небрежно-воздушного очарования в юности и неземной красоты чуть позднее. А уж про наш ангельский характер и говорить нечего!

Моя бабушка (пусть земля ей будет пухом!), умнейшая и образованнейшая женщина, пережившая пятерых мужей и трех любовников, постоянно твердила: «Леля, для того чтобы прикидываться дурой, а не быть ею, нужно иметь очень много ума. Причем ум требуется непрестанно шлифовать и совершенствовать, как и навыки управления мужчинами. Запомни! Сложенные бантиком губки и наивные глазки без проблеска ума добьются гораздо большего результата, чем пятичасовая лекция на тему: «Что я хочу, милый, и мне все равно, как ты это сделаешь». Учись!» Мне ее полководческого гения и фантастического умения манипулировать сильным полом никогда не достичь. И это несмотря на врожденный и чудом не истребленный неблагоприятными жизненными обстоятельствами романтизм.

Да, для того чтобы сочетать в себе романтизм и практичность, нужно быть очень умной особой и не переходить грань, превращая то или другое в фарс.

Но что-то я сильно ударилась в воспоминания. Не к добру!

– Долго ты еще копаться будешь? – пробурчал Магриэль за неимением другого ответа, не рискуя вступать в заведомо проигрышные споры.

Пристально посмотрев на эльфа, я визуально провела исследование задергавшегося индивидуума и медово пропела:

– Столько, сколько будет необходимо для приведения моей исключительной красоты в удобоваримое состояние. Или ты против и тотчас готов заменить меня у диэров?

– Не-эт! – решительно отверг он мое искреннее предложение.

Наградив меня поразительно страстным взглядом и с немалым усилием подавив в себе желание совершить акт жестокого членовредительства в отношении одной наглеющей девицы, брюнет поднялся и отбыл к своему средству передвижения. По дороге он жестикулировал, буйно размахивая руками и мотая головой, и громко беседовал сам с собой. Вот до чего темперамент человека… э-э-э… эльфа довел!

Я не торопясь закончила утренний туалет и совершила променад до ближайших кустов, сопровождаемая бдительным Монем. Еще раз как следует вымыла руки, позаимствовав мыло у эльфов, с тоской во взорах проводивших чудесный горшочек, который трагически канул в бездонных недрах моей сумки. И села завтракать.

На завтрак мне предлагалось разнообразное меню: ешь что есть или береги фигуру и ходи голодной. Моя фигура была в полном порядке и голодной ходить не хотела, что доказывалось бурно протестующим желудком. Он активно стремился наружу, видимо, для того чтобы оценить наметанным глазом бывалого гурмана, есть ли в доступных для нас пределах что-то условно съедобное и сколько-нибудь усвояемое. Такую экскурсию я при живой хозяйке допустить не могла и начала закидывать ревущему и бьющемуся о ребра органу мелкие лесные ягоды. Но, похоже, желудка они не достигали, растворяясь уже сразу в пищеводе.

Зато лишний вес мне точно не грозил. А кости – это самое лучшее средство для охлаждения сексуальной активности. Стоит лишь один раз напороться на выпирающие во все стороны острые части скелета – и уже ничего «не стоит». Каламбур. И да простят меня воспитанные люди, но в своих мыслях я могу думать о чем хочу и в какой угодно форме. Это к тому, что мне вспомнилась наша приходящая уборщица и повариха, тетя Клава. Женщина шикарных форм и необъятных размеров любила повторять, если кто-то плохо ел: «Леля, заткни уши – это для взрослых и опытных людей. Так вот что я вам хочу напомнить, дорогие мои дистрофики, – какая кормежка, такая и долбежка! Я ясно выразилась?» Взрослые краснели, опускали глаза и… соглашались. Когда я выросла и поняла смысл этой фразы, то оценила житейскую мудрость тети Клавы. Действительно, бодро шевелиться в темпе шоколадно загорелых жителей юга гораздо интереснее при спокойном, в меру сытом, а не голодно урчащем, неистовствующем в поисках еды и переваривающем самого себя желудке.

Пока я с тоской взирала на опустевшую чашку, глотая слюну, в моем поле зрения возникла огромная рука, протягивающая не менее огромный кусок хлеба с сыром.

– Ниче боле нету, – пояснил добрый самаритянин.

– А мне и этого вполне достаточно, – ответила я, с невысказанной благодарностью принимая дополнительный, так сказать, усиленный, паек.

– Ты это, поспеши, – попросил Мыр. – Седня тропа тяжкая.

– Конечно, – не споря согласилась я, поднимаясь на ноги и закидывая на плечо сумку, которую тут же преспокойно отобрал тролль.

Ну до чего галантный мужчина! Не был бы таким огромным, клыкастым и зеленым, отдалась бы не глядя. Хм… а если «не глядя», то какая мне разница, как он выглядит? И где здесь логика, спрашивается? Просто ужас какие неприличные мысли стали с завидной регулярностью посещать мою голову.

Собрав каждый свои пожитки и затушив костер, мы оседлали четвероногих и четверолапых помощников и двинулись в путь. Энергично работая челюстями, я увлеченно крутила головой по сторонам. Пейзаж исподволь начал меняться. Из смешанного лиственно-хвойного, хорошо освещенного леса мы постепенно въезжали в темную, густую и непролазную чащу, нагонявшую тоску и вызывающую безотчетный страх. Где-то в глубине кто-то ухал, хрустел и чавкал. По обочинам постепенно сужающейся дороги там и здесь порой загорались красные, желтые и зеленые огоньки.

– Мыр, это что? – осведомилась я, первый раз увидев двигающиеся семафоры.

– Зверье, – равнодушно ответил тролль. – Жрать хочут.

– А мы при чем? – задала глупый вопрос наивная в вопросах зоологии и туризма блондинка.

– Дык они нас жрать и хочут, – просветил меня опытный проводник.

Такая житейская постановка вопроса мне весьма не понравилась. Как-то совсем не улыбалось повстречаться с Серым Волком – аборигеном и сыграть трагикомическую роль Красной Шапочки.