категории тех, которые именуются «мазанками». Без уничижительного оттенка. Такие себе вполне уютные разноцветные домишки с крохотными оконцами, по большей части крытые соломой или тростником. Особенно умилили розовые и голубые хатки, но попадались белые, красные и даже ярко-синие.

Колодцы журавлями высились у каждого подворья. У ближайших домов кудахтали куры, хрюкали свиньи. Ветер теребил на веревках стираные пестрые юбки, развевал подобно флагам полосатые простыни и штаны.

Сельчан почти не было видно, должно быть, часть их мелькала точками на полях и огородах, а большинство женщин занималось обычными домашними делами и не рассиживалось у дороги.

Я перевела взгляд поближе. Орк вел хозяйство исправно, и двор радовал глаз ухоженностью и чистотой. Так вот, на этом дворе столпились постояльцы и проезжие и за чем-то с любопытством наблюдали, перешептываясь и подталкивая друг друга локтями. Перед толпой носился Дирк, размахивая руками, как ветряная мельница, и выкрикивая команды:

– Выше! Теперь ниже! Дармоед! Куда угол задрал? Из какого места у вас руки растут? Бездельники!

Немедленно заинтересовавшись, я присоединилась к зрителям и, когда углядела, чем так занят трактирщик, сначала замерла, фыркнула, а вскоре меня согнуло пополам от смеха. Под вывеской с названием трактира «Обжираловка орка» команда из двух подростков крепила следующее объявление, написанное большими корявыми буквами: «Гостиница высшего имперского разряда, пять звезд! Питание и обслуживание – все включено! Расторопная челядь, круглосуточно готовая оказать милые сердцу услуги!»

И снизу шла надпись помельче:

«Баня, теннис, луки со стрелами, топоры и снегоступы оплачиваются отдельно. Гостиница для тигоров и прочих домашних любимцев – за углом. Просьба в трапезную с кьяфардами, слонами, лошадьми и прочими транспортными средствами не входить! Штраф – мешок овса».

Хорошо сказано: «Штраф – мешок овса». Устрашающе. Надо бы еще добавить: «Который мы заставим вас съесть у нас на глазах»! Честное слово, после такого опуса никаких других устрашений не понадобится!

В общем, я знатно повеселилась, пока они вешали рекламный щит. После окончания работ ко мне подошел Дирк и гордо спросил:

– Ну как?

Обижать его не хотелось, и я осторожно ответила:

– Миленько.

– Во! – напыжился орк, поднимая большой палец кверху. – Ни у кого такого нет. Просто и со вкусом!

– Это да, – покивала я головой.

Дирк еще раз окинул гордым взглядом «двигатель прогресса» и приказал:

– Стой тут. Сейчас принесу твой мешок.

– Спасибо, – расчувствовалась от такой заботы. – Я так тебе благодарна!

– Да ладно, свои – сочтемся! – добродушно махнул рукой орк, направляясь в трактир.

– Значит, у меня пожизненная скидка в твоем заведении? – немедленно развила я тему.

Остановившись и пожевав губами (получалось это у него довольно забавно при наличии торчащих клыков), Дирк подумал, прикинул и сказал:

– Согласен. Но только тебе. На других не распространяется!

И скрылся внутри. За ним потянулись остальные, и двор быстро опустел. Скучать долго мне не дали. Из пристройки рядом с основным зданием показались конюхи, ведущие в поводу сказочно красивых изящных тонконогих зверюг. Честно говоря, кьяфарды один в один смахивали на лошадей, но были нюансы. У эльфийских любимцев росли рога. Я бы назвала кьяфардов единорогами, но рогов было аж два, и они располагались не посредине, а по бокам головы. На меланхоличных коров, нервных коз, тупых баранов и прочую домашнюю живность лошади эльфов тоже не походили.

Все же это были именно лошади… с гривами, копытами и прочими лошадиными частями тела, включая хвосты. У высоких, рослых кобыл рогов практически не было… так, небольшие аккуратные бугорки, почти намек. Болик и Лелик владели милыми булаными кобылками с белыми чулками и звездочками на благородных мордах. У Магриэля (кто бы сомневался!) под седлом горделиво вытанцовывал прекрасный игреневый жеребец с элегантными острыми рогами, похожими на французские сельскохозяйственные вилы – помните, такие, из двух зубцов. Рога длинные и прямые, словно у антилопы из Африки… Этот выкормыш эльфийских конюшен показался мне норовистым, надменным и злющим. Словом, весь в хозяина. Жуть!

Короче, я решила держаться от них обоих (Маголика и его вооруженного жеребца-кьяфарда) как можно дальше. Наша позиция была обоюдной. Всадник с жеребцом тоже меня почему-то недолюбливали.

Нет, животных я обожала… на расстоянии, так сказать. Что не мешало мне гладить и почесывать домашних любимцев у знакомых, хотя своих животных у меня никогда не было. Сначала – потому, что бабушка страдала аллергией на шерсть, а потом все мое свободное время занимала работа. Но что до крупных экземпляров… тут совсем другая статья.

У подошедших мужчин я с волнением спросила:

– А где мой вид транспорта? На чем я поеду? Ослика или самобеглую тачанку мне приготовили?

Они как-то странно переглянулись. Это заставило меня понервничать и задать следующий уточняющий вопрос:

– А у меня вообще есть транспорт?

М-да, судя по их растерянным лицам, этим вопросом они не заморачивались. Замечательное планирование! «Авось» называется.

– Ребята, вы серьезно думали, что если выпросили у ваших Демиургов помощь, то она свалится вам на голову при полной экипировке и с конем в обнимку?

Похоже, так и думали. Вон как застыли в удивлении. Ухохотаться с них можно! Ей-богу! Стоит лишь представить, как открывается дверь к ним в комнату и верхом на лошади въезжаю я с воплем: «А вот и мы! Не ждали?» Или как иной вариант – я перед дверью в комнату объясняю животному, куда ему следует идти. И бедная лошадь дисциплинированно сама ковыляет по ступенькам, пересекает зал, пугая посетителей, и врывается в конюшню, где опять-таки сама себя расседлывает, чистит и ставит в стойло. Или они надеялись, что лошадь у меня складная? Ну типа дорожного уменьшенного варианта: помещается в кармане, работает от батареек, проста и удобна в эксплуатации? Если так, то они еще наивнее, чем я предполагала. Нетронутая природа, неискушенные обитатели с неразвитым интеллектом… А это что? Ой, мама!

Из-за поворота на зрителей надвигалось что-то невероятное до ужаса. Первое впечатление – абстрактный экспрессионизм. Это било в глаза зелено-желто-синим цветом, двигалось и пыхтело. У меня начался небольшой шок, выраженный в значительном отупении. Такого в своей жизни я еще не видела. Эта… «не мышонок, не лягушка, а неведома зверюшка»[2] дотопала до нас, притормозила и, вывалив громадный фиолетовый язык, сказала:

– Гы!

– Зд-драв-вств-вуйт-те, – заикаясь, выговорила я, помахав гиганту враз ослабевшей рукой.

– Гы, – повторила неведомая зверюшка и хлюпнула языком, собирая стекавшую с клыков слюну и доброжелательно поглядывая на меня маленькими красными глазами, утопленными под выпирающими надбровными дугами.

Шокирующая своим внешним видом тварь, казалось, состояла из фрагментов нескольких животных, знакомых мне по земной фауне. Ростом выше лошади, она имела длинное массивное тело, крепко стоящее на медвежьих лапах. Весело мотала из стороны в сторону лысым крысиным хвостом сзади и щерилась полным набором острых клыков с торчащими из пасти маленькими бивнями. Выступающая нижняя челюсть указывала на неправильный прикус и навевала мысли о пособии для студентов стоматологического факультета, вариант из кунсткамеры. Тело создания покрывала волнистая длинная шерсть желтой расцветки в синих яблоках. Шея практически отсутствовала, или ее не было видно в густом волосяном покрове. Приплюснутая харя, похожая на морду персидского кота, была опушена более коротким ворсом. Венчали это великолепие треугольные уши неимоверных размеров, жившие своей, отдельной друг от друга