– Да, я пришел к ней в комнату, – сразу же кивнул Дима, и в голосе его появились ностальгические нотки. – Жанна была в отличном настроении, в каком-то кураже. Все время смеялась, шутила… Я любил, когда она бывала такая.

– Вы чем-то угощались? – будничным голосом спросила я.

– Ну, я принес коробку сока, – безо всякого напряжения сказал Дима, чуть удивленно посмотрев на меня. – А у Жанны было печенье и сыр. Да мы не были голодными, мы же хорошо ужинаем в столовой! Да и буфет открыт до десяти вечера, так что всегда можно подкрепиться, если вдруг проголодаешься.

Он говорил все это легко и свободно, без смущения и скованности, и я не заметила ни малейших признаков волнения ни в его голосе, ни в лице. Да и отношение к Жанне указывало на то, что Дима Коростылев не стал бы убивать девушку, в которую был влюблен.

«Если только кто-то не использовал его как инструмент», – неожиданно подумала я.

Мне вдруг пришла в голову такая мысль: а что, если мотив убить Жанну был у кого-то вне клиники? У кого-то из ее прошлой жизни? Но тогда получается, что этот человек должен был проникнуть в клинику, чтобы подсыпать Жанне яд. Или она встречалась с убийцей накануне?

Я вообще-то мало что знала о доучебном периоде жизни Жанны, слышала лишь от Ангелины о некой Кате Михеевой, с которой та вроде бы дружила в школе. Но мне это все и не казалось важным: смерть-то произошла в клинике. Но сейчас я думала, что мотив мог быть и у кого-то извне.

Правда, в эту версию не очень вписывалась смерть Светы Малаевой, но, может быть, связь есть, просто я не вижу ее? Может быть, имеет значение то, что Света и Жанна были одноклассницами?

Получить точные ответы на эти вопросы я пока никак не могла. И даже не представляла, к кому можно обратиться по этому поводу. Оставалось только строить предположения. И я снова обратилась к Диме с вопросом:

– Скажи, а Жанна вечером не покидала клинику? Ну, не ходила гулять или к кому-то в гости? Может быть, маму навещала или подругу?

– Нет, она никуда не ходила, – тут же замотал головой Дима. – Она после занятий переоделась, голову вымыла… Она даже меня просила, чтобы я сходил и купил ей новый компакт-диск с записями. Мы его как раз и слушали вечером.

– А коробку с соком ты где взял?

– В буфете купил, – пожал плечами Дмитрий, и недоумение в его взгляде усилилось. – А что?

– Ничего, – улыбнулась я, принимая как данность невозможность сейчас развить возникшую в голове версию. – А у Светы Малаевой был парень?

– Конечно, был, – ответил Дима. – Его зовут Владик Шестаков.

– Он работает, учится?

– Работает в фармацевтической фирме под названием «Фарм-клиник».

– Вот как? Это очень интересно, – протянула я, сразу же вспомнив надпись в карточке Жанны: «Генеральный директор фирмы «Фарм-клиник» Стригунец Виталий Степанович.

– Но Светка с ним нечасто встречалась, – хмуро сказал Дима. – Так, держала на всякий случай.

– У тебя есть его номер телефона? – спросила я.

– Да, вроде был записан, – кивнул Коростылев.

– Давай, – коротко скомандовала я, и Дима, достав из кармана старенькую «мотороллу», продиктовал мне номер сотового Владислава.

Воцарилось недолгое молчание, но я вскоре прервала его.

– Значит, кроме просто подозрений, основанных на том, что ты видел Лилию Федоровну около учебной комнаты, у тебя ничего против нее нет? – уточнила я.

– Нет, – признался Дима. – Но я уверен, что это ее рук дело.

– Понятно, – кивнула я.

– Просто все как-то в последнее время наперекосяк, – вздохнул Коростылев, как бы оправдываясь. – Ну что, я, пожалуй, пойду?

Он вопросительно посмотрел на меня.

– Конечно, – разрешила я. – Спасибо за информацию. Если что еще узнаешь, обращайся ко мне. Я тут еще несколько дней точно пробуду.

– И что? За несколько дней вы раскроете эти преступления? – с наивной надеждой в глазах удивленно спросил Дима.

– Я попробую, – улыбаясь, ответила я.

Подождав, пока Дима уйдет, расплатилась за кофе и вышла вслед за ним.

Я посмотрела на часы и решила, что самое время пойти пообщаться с пациентом в реанимации, странная дружба с которым Жанны Стрельцовой не укрылась от посторонних глаз.

На втором этаже было всего три палаты. В одной лежала какая-то девушка, другая оставалась пустой, а в третьей я обнаружила того, кто был мне нужен. Это был пожилой, совершенно осунувшийся мужчина с болезненным выражением лица. На вид ему было лет семьдесят пять, а может, и больше. Своим внешним видом он напомнил мне этакого старого партработника сороковых-пятидесятых годов.

«В реанимации, третья палата», – вспомнила я слова Марины Гречишиной и убедилась, что передо мной действительно тот, кто нужен.

При звуке открывшейся двери мужчина открыл глаза и очень пристально посмотрел на меня совершенно ясным взглядом. Несмотря на то что он был тяжелобольным, кажется, мозг его работал отлично. Мне показалось, что при моем появлении старик вздрогнул. Присмотревшись ко мне внимательно, он разочарованно вздохнул. Возможно, ожидал увидеть кого-то другого. Возможно, даже Жанну…

Я не знала, как зовут больного, поэтому, подойдя к кровати, просто улыбнулась и поздоровалась. Кажется, я не вызвала у него антипатии, и старик слегка растянул губы в ответ.

Я присела на стул, стоявший рядом с кроватью, и еще раз внимательно посмотрела на больного. Что же такого он мог знать, за что могли убить? И почему тогда он до сих пор жив?

– Вы кто? – тихим и немного хрипловатым голосом спросил тем временем мужчина.

Я не стала врать, что я новый врач, так как была без халата, а старик, похоже, склонен замечать детали…

– Жанна заболела и просила меня поухаживать за вами, – сказала я то, что мне показалось самым правильным в данной ситуации. – Так что можете не волноваться. Жанна говорила, что вы хотели о чем-то с ней посоветоваться? Можете говорить мне, я все ей передам…

– Жанночка заболела? – старик чуть приподнялся на постели. – Что с ней?

– Ничего страшного, небольшое пищевое отравление, – соврала я, решив, что старику совершенно незачем знать о смерти Жанны Стрельцовой.

– Вы не похожи на тех финтифлюшек, которые бегают туда-сюда по палатам и высматривают себе женихов, – неожиданно сказал больной. – Но на подружку Жанны вы тоже не похожи, ведь вам уже, так скажем, не восемнадцать лет, – хитро прищурившись, заметил он.

И я поняла, что не ошиблась: старик весьма наблюдателен. Только бы он не замкнулся, только бы доверился мне! Эх, как жаль, что я не выяснила его имени-отчества: с ними мне было бы проще установить с ним доверие. Ну что ж, придется отталкиваться от того, что есть.

– Я ее родственница, – продолжая приветливо улыбаться, лгала я дальше. – Жанна переживала о том, что вы останетесь без внимания. А также говорила, что у вас с ней важное дело, которое надо решить безотлагательно, а она сейчас не в состоянии это сделать.

– Почему Жанна сама не рассказала вам, о чем идет речь? – подозрительно осведомился старик.

– Она говорила, что речь идет о старом деле медработников, но все-таки у нее температура и ей нужен покой. Так что она сказала, что подробности я могу узнать у вас. И потом, вы же были участником того дела, так что можете рассказать гораздо лучше ее. – я выдохнула воздух и перевела дух.

«Вот это меня понесло! – отметила я про себя. – А старик далеко не глуп».

Я не была уверена до конца, что старик был участником того самого давнего дела, просто подобное предположение казалось мне логичным. И теперь с замиранием сердца я ждала продолжения: только бы старик среагировал правильно! Видимо, кое-какие детали, названные мной, все же убедили его, что я немного в курсе дела. А узнать их, по его мнению, я могла только от самой Жанны. Но все же старик колебался…