лужи! – извинился он и, сообщив Александру: «А воскресную-то школу приняли!», уже громко спросил: - Где тут у вас можно разжечь уголь для литии?

            - Да прямо в большой комнате, где и будем молиться о новопреставленной! – наперебой ответили Александр с Леной.

            - А можно и на кухне! – подсказал невесть откуда появившийся Сергий. – Я помогу!

            - Как! И дома еще панихида? Не многовато ли? - поморщилась сестра Веры.

            - Многовато?! – оборвал ее отец Лев. – Да раньше, когда люди знали, как нужны усопшим наши молитвы, они денно и нощно о них молились! Милостыни раздавали! Добрые дела творили! По всем монастырям сорокоусты заказывали! Чтоб целых сорок дней молились!

            - А почему это именно сорок дней? – насмешливо осведомилась сестра Веры. – А, скажем, не пятьдесят или сто?

            Отец Лев оглядел ее с ног до головы, сразу сообразил, кто перед ним и, видя, что все его объяснения будут бесполезны, сказал, как отрезал:

            - Вот помрете – сами все поймете! Причем, особенно именно на сороковой день!

            И странное дело: такая резкость сразу подействовала на сестру Веры. Она безропотно отстранилась, пропуская вошедшего, и когда тот – не разуваясь! – прошел в комнату, где стоял гроб, шепнула Александру:

            - Кто это?..

            - Священник, отец Лев, - охотно объяснил тот.

            - Прокурор в рясе! – поджала губы сестра Веры.

            - Да вы не беспокойтесь, – принялся успокаивать ее Александр. - Панихида будет только в храме. А сейчас лития – это всего пять-десять минут! Вы только постоите со свечой в руке…

            - Я? Со свечой?! Да вы в своем уме? Что подумают обо мне подруги?!!

            - Да вы не о себе, вы о сестре сейчас больше думайте! – услышав эти слова, бросил на ходу проходивший из кухни в большую комнату отец Лев. И сестра Веры, сразу сникнув, снова покорно отошла в сторону - тем более, что ей уже нужно было встречать начавших приходить подруг.

            Священник вошел в большую комнату, подошел к гробу, долго смотрел на лицо Веры и, наконец, несвойственным для него тихим голосом мягко сказал:

            - Вот я, наконец, и выполнил свое обещание, Вера! Пришел. Прости, что так поздно. Прости, если можешь…

            И во весь голос, так, что вздрогнули стены, подал первый возглас, ответом на который было пение всех тех, кто знал, что нужно петь.

            Подпевая им, Александр оглянулся и неожиданно увидел такую картину: позади стояло не меньше пяти женщин-мусульманок. Каждая из них держала в руке зажженную свечу. И только сестра Веры стояла рядом с ними с опущенными руками…

            Лития, как и обещал ей Александр, длилась не больше десяти минут.

            Закончив литию и произнеся краткую проповедь, которая состояла лишь в словах: «Покайтесь, как, слава Богу, это успела сделать Вера, чтобы потом не было поздно!», отец Лев ушел.

            И тут у сестры Веры началась истерика:

            - А венок от меня? – увидев цветы в руках подруг, вдруг вспомнила она. – Вы что, хотите, чтобы у Верочки не было венка от сестры?! Нет, без него я на кладбище и тем более в ваш храм не пойду!!!

            - Вот досада! Совсем забыл! – ахнул Александр и заметался по коридору, не зная, что делать.

            К счастью, его остановил Сергий:

            - Я на грузовой машине, – шепнул он. - Бюро ритуальных услуг открывается рано. Успеем!