— Тогда я задал тебе вопрос, — сказал дедушка Смедри. — Я спросил, чего ради ты сжег их кухню. Ты ничего не ответил.
Я сказал:
— Я с тех пор думал об этом. Кое в чем разобрался. Стал лучше управляться со своим Талантом.
— Алькатрас, мальчик мой. — Дедушка положил руку мне на плечо. — Вопрос касался не только и не столько Таланта. Ты вот расспрашиваешь о своих настоящих родителях, пытаешься докопаться, почему они так легко решились расстаться с тобой. А ты никогда не задумывался, почему ты сам так легко бросал одну за другой все свои приемные семьи?
— Думал, — сказал я. — Много думал, особенно в последнее время. Я, наверное, не лучшим образом себя вел. Но это не от меня одного зависело, знаешь ли. Они аж заходились, когда я что-то ломал.
— Некоторые из них — возможно, — ответил дедушка Смедри. — Ну а ты сам многим ли из них давал шанс?
Я, конечно, понимал: он был прав. Но одно дело — знать, и совсем другое — соглашаться душой. И, что самое подлое, сейчас я себя чувствовал в точности так же, как когда от меня отказывалось очередное семейство.
У меня аж кишки скрутило. Стало быть, это снова происходило, только на сей раз моей вины не было никакой. Я старался. Я так старался ничем не оттолкнуть от себя старика Смедри. И все равно — это происходило опять.
Я прошептал:
— Ты решил избавиться от меня.
Дедушка Смедри покачал головой.
— Информация, парень. Все зависит от информации. Ты слишком верил, что те семьи все равно бросят тебя, и начинал действовать первым. Ты их фактически заставлял отказываться от тебя. Беда в том, что ты действовал, опираясь на превратную информацию.
Мальчик мой, я весьма далек от того, чтобы тебя бросить. Нам с тобой еще столько всего предстоит сделать!.. И тем не менее сейчас ты должен вернуться и провести некоторое время с теми, кто тебя полюбил. Ты должен примириться с ними, если желаешь однажды разобраться в себе самом и помочь нам одержать победу в этой войне.
Я буркнул:
— Блэкберн вот не считал, будто информация — это все!
Дедушка улыбнулся.
— Ну и где теперь Блэкберн?
Я сказал:
— Тем не менее он победил тебя в Окуляторском Поединке. Он был сильней.
— Да, был, — кивнул дедушка Смедри. — Он приложил много усилий, чтобы победить такого, как я, в подобного рода состязании. Он удалил себе глаз, чтобы преуспеть с Линзами Нападения, и собрал огромную коллекцию, заточенную — так у вас говорят? — под бои. Тем не менее, поступая таким образом, он поплатился своей способностью видеть. Алькатрас, все, что мы делаем, до такой степени зависит от зрения! Если бы он видел получше, он бы заметил твою уловку. Если бы он видел получше, то понял бы, что, удалив себе глаз и сосредоточившись на боевых качествах, безвозвратно искалечил себя, лишившись чего-то самого главного. Если бы он видел получше, то сообразил бы: твои Линзы Переводчика — куда могущественней всех на свете Линз Поджигателя.
Я слушал его и тщетно силился привести хоть в какой-то порядок свои мысли, а с ними и чувства. Я кипел и метался. Сожаление, беспокойство, смятение, злость… Я сам не знал, чего было больше. И у меня попросту в голове не вмещалось, что дедушка надумал возвратить меня Джоан и Рою. Я посмотрел на их дом — теперь он был уже виден — и вдруг удивился:
— Эй, а куда делась дырка в стене?..
— Библиотекари наверняка ее залатали еще прежде, чем твои приемные вернулись домой, — сказал дедушка Смедри. — Они пуще всего стараются, чтобы все было шито-крыто. Пролом в стене мог привлечь всеобщее внимание к этому дому, а стало быть, и к тебе.
Я спросил:
— А мне не будет опасно здесь оставаться?
— Может, и будет, — сказал дедушка Смедри. — Но такого, как ты, опасность подстерегает повсюду. К тому же у нас есть кое-какие средства сделать твою жизнь здесь относительно безопасной. По крайней мере, на время.
Я медленно кивнул.
— Они обрадуются твоему возвращению, парень, — сказал мой дед.
Я ответил:
— Вот в этом не уверен. Кухню им спалил как-никак…
— А ты попробуй.
Я покачал головой.
— Я по-прежнему не полностью контролирую свой Талант, дедушка, — сказал я негромко. — Я уже надеялся, что вполне его обуздал, но все-таки оказалось, что вещи иногда ломаются сами собой. Причем когда я этого совсем не хочу.
Дедушка улыбнулся.
— Допускаю. Но, когда от этого зависела наша жизнь, ты сломал Линзу Поджигателя единственно верным и правильным способом. Ты не разбил ее, не сделал неработоспособной. Ты заставил ее действовать неверно, но именно так, как нужно было тебе. Если я что-нибудь понимаю, это выглядит многообещающе!
Я снова посмотрел на дом Шелдонов и робко спросил:
— Но ты… ты же вернешься за мной? Или как?
— Конечно, — сказал он. — Конечно, мальчик мой, я вернусь.
Я глубоко вдохнул и выдохнул.
— Ну ладно, — сказал я. — Может, ты все-таки заберешь Линзы Переводчика?
— Это твое наследство, парень, — ответил дедушка. — Ты и должен им владеть, иначе будет неправильно.
Я кивнул. Дедушка Смедри потянулся ко мне и обнял.
Я вцепился в него крепко-крепко. Крепче, чем собирался.
«Дедушка. Кузены. А там, может быть, найдется и отец, — подумалось мне. — У меня есть семья».
В конце концов я разжал руки и выбрался из машины. Дом Шелдонов стоял прямо передо мной. «А ведь у меня всегда была семья, — понял я вдруг. — Не только Шелдоны. Всегда кто-нибудь был. Люди, желавшие дать мне дом. Пора уже мне наконец это признать».
Я захлопнул за собой дверцу, но все-таки заглянул внутрь сквозь стекло.
— Смотри, не ломай ничего, — сказал дедушка Смедри.
— Ты просто приезжай за мной, — потребовал я. — Смотри, не опаздывай.
— Я? — спросил дедушка Смедри. — Чтобы я да вдруг опоздал?
С этими словами он стукнул пальцами по торпедо, и мотор заурчал. Я смотрел вслед автомобилю, пока он не скрылся за углом. Потом повернулся и пошел по улице к дому.
На пороге я помедлил.
Слабый запах дыма еще не рассеялся.
Я постучал в дверь. Мне открыл Рой. Увидев меня, он какое-то время стоял столбом. Потом вдруг порывисто сгреб меня в охапку и заорал:
— Джоан!!!
Она пулей влетела из дома.
— Алькатрас?!
Рой передал меня ей, и она обняла едва ли не крепче.
— Когда нам позвонил куратор и стал спрашивать, куда ты делся, — сказал Рой, — мы… мы решили, что ты удрал насовсем, с концами…
