море. А потом начала, говоря слова как бы нараспев, словно подчеркивая их значимость. — Однажды, сразу после Темного Исхода, когда мы только осознали себя людьми, к Праматери Ларге пришло видение. Она собрала рядом с собой всех женщин клана и поделилась с ними мудростью. «Каждая из вас, — говорила она, касаясь их по очереди своим пальцем со странным узким наперстком, оставлявшим маленькую метку, — несет теперь в себе частицу света, вырвавшего всех нас из Тьмы Исхода. Эта часть будет с вами до самой смерти, и, храня ее, вы приведете наш народ к благоденствию и процветанию. Наши поля будут давать обильные урожаи, наши люди не будут знать болезней и горестей, а женщины нашего клана будут почитаемы и уважаемы всеми. Но бойтесь лживых и коварных мужчин! Полюбив кого-то, любая из вас сама отдаст своему избраннику частичку нашего благополучия. Пусть даже многие из них будут достойными и отважными, но только мы можем сохранить в себе этот свет. И когда последняя из вас отдаст свою часть или умрет, наш народ будет обречен и погибнет. Помните об этом! Ваша любовь — это самое ценное, что есть теперь у наших людей. Вы будете рожать детей, но это будут лишь девочки, и после вашей смерти они также унаследуют ваше бремя. Если же у кого-то родится мальчик — что ж, это будет верным знаком, что одна из вас не справилась со своими чувствами и отдала свою часть света мужчине». После того, как Великая Ларга коснулась всех, она закрыла глаза и умерла. И все с той поры было именно так, как она сказала. Клан Ларги стал самым почитаемым кланом, а мудрость и знания его женщин были известны по всем землям. Многие мужчины боролись за честь стать их мужьями, ибо каждому из них было доподлинно известно — если женщина Ларги родит кому-то сына, то всю оставшуюся жизнь того не оставит удача. Но женщины клана Ларги всегда были холодны и неприступны.
Ольга опять помолчала.
— Странно, правда? — спросила она тихим голосом. — Немногие сейчас помнят эту легенду. Просто я, ты же знаешь, всегда интересовалась историей. И кстати, ваша имперская ресерч-канцелярия ведет сейчас переговоры с нашей королевой о вскрытии усыпальницы Праматери Ларги. Вряд ли у них получится — это наша святыня уже много веков, не говоря уже об исторической ценности.
— У каждого народа свои сказки. Слышала бы ты, что рассказывала мне на ночь моя мать! — Мартин, хоть и пытался сохранить серьезность, не удержался от улыбки. — Самое странное то, что в них во всех прослеживается упоминание о Темном Исходе, Пришедшей Тьме и тому подобных вещах. Но это пусть у ученых голова болит!
Он откинулся на спину и опять лениво уставился в звездное небо. Ольга легла рядом и положила голову на его грудь.
— А знаешь, Март, — она всегда называла его почему-то сокращенно, — знаешь, у нас будет ребенок.
— Расслабьтесь, Тадеуш. Мы не причиним вам вреда, — голос, как всегда, просачивался прямо в голову, заставляя все тело напрягаться вопреки услышанному приказу.
И все же это был не Безликий. То есть Безликий, но Безликий другой и все так же скрывающий лицо в тени. Голос был практически идентичен, но в интонациях, несомненно, чувствовалось что-то непривычное.
— Кто вы? — сумел выдавить наконец-то Лапек.
— Не бойтесь, Тадеуш. В отличие от вашего бывшего хозяина мы не собираемся держать вас в клетке. Нам понадобится от вас маленькая услуга, после которой вы будете вольны следовать куда угодно.
— Услуга?
— Печать. Вы поставите ее под несколькими документами и будете полностью свободны. Мы снабдим вас новой идентификационной картой и высадим на любой, в пределах разумного, разумеется, обжитой планете.
— Несколько документов, и все? — Тадеушу страстно хотелось поверить, но здравый смысл настойчиво подсказывал ему этого не делать. Зачем кому-то оставлять свидетеля в живых, когда гораздо проще заставить его замолчать навсегда?
— Вы не верите нам, Тадеуш. — Безликий номер два, казалось, читает все его мысли. В голосе его отчетливо было слышно почти что сожаление. — Подумайте, зачем бы мне вас уговаривать. Все, что мне нужно — всего лишь ввод печати, а это мои люди могут и заставить вас сделать насильно. Вы не интересны нам в качестве Бейли. Подумайте, я дам вам немного времени, но помните, что его действительно немного.
Тадеуш сидел, сжавшись в кресле. Странно, но только сейчас ему пришло на ум, что разговор с Безликим-вторым проходит как бы наоборот. Во время встреч со своим первым хозяином Тадеуш обычно стоял перед неподвижно сидящей фигурой, и редкие жесты Безликого только подчеркивали его недвижимость. Сейчас же сам Тадеуш застыл в кресле перед стоящим в тени человеком, которого запросто можно было и не заметить.
— Подумайте, Тадеуш. Я вернусь через час, и вы мне скажете ваше решение.
Лапек моргнул, и в это время Безликий-второй пропал. Тень, скрывавшая его фигуру в углу, неожиданно рассеялась, и в той части комнаты вроде как стало немного светлее.
Сзади, за спинкой кресла, Тадеуш ощутил неуловимое движение и услышал тихий голос прямо около уха, как если бы говорящий наклонился к самой его голове:
— И будьте благоразумны, Тадеуш. Этот час может изменить всю вашу жизнь.
Только через минуту окаменевший Лапек осмелился повернуть голову в ту сторону, откуда шел голос, но и там уже никого не было. Внезапно Тадеушу подумалось, что подчеркнуто доброжелательный Безликий-второй почему-то пугает его гораздо сильнее прежнего.
Зачем все это? Зачем, в самом деле, этот разговор? Чего проще, прижать его руку с печатью к терминалу, и дело с концом. Да он, Тадеуш, даже сопротивляться бы не стал, и так понятно, что похитители сумеют его заставить сделать это в любом случае.
Простая логика подсказывала, что, если все будет так, как ему обещают, Безликому-второму почему-то нужно, чтобы Тадеуш Лапек был жив. Вот только зачем?
Соображалось туго, да и действие снотворного все еще не прошло полностью. Тадеуш вдруг понял, что ему отчаянно хочется выпить. Собравшись с силами, он вылез из кресла, настороженно оглядываясь по сторонам. Каюта была пуста, и до Тадеуша внезапно дошло, что единственный выход из нее находился все время у него перед глазами. И что через дверь никто не выходил.
Если Безликий-два хотел поразить его своими фокусами с исчезновениями, то он явно зря старался. Тадеуш был перегружен событиями последних дней, и на удивление сил просто-напросто не осталось.
С трудом доковыляв до бара на плохо слушающихся ногах, Тадеуш плеснул себе в стакан первого же попавшегося под руку алкоголя и залпом выпил. Внутри сразу же потеплело, и Лапек ощутил, что он в общем-то изрядно проголодался. Это чувство почему-то неожиданно развеселило Тадеуша — у него есть всего час, чтобы решиться на нечто важное, а в мозгу вертятся мысли о еде. В голове приятно зашумело.
«А может, просто взять сейчас и надраться в стельку!» — мелькнула шальная мысль. А что, часа ему как раз хватит. И будь что будет, все равно хуже уже не станет. В печати, как Тадеуш прекрасно помнил из одной давней беседы с Безликим, было встроено нечто вроде охранной системы. Когда ее хозяин находился в состоянии достаточно сильного алкогольного или наркотического опьянения, ввод не подтверждался.
«Надраться, и пусть делают что хотят». Тадеуш с сожалением посмотрел на стакан и отставил его в сторону. Нет, это ничего не изменит. Собственно, какой у него выбор, если вдуматься? Да никакого. Либо он введет печать сам, либо его заставят. Так в первом случае у него есть хоть какие-то обещания со стороны Безликого-второго.
О содержании документов Тадеуш не стал даже задумываться. Судьба Империи уже много лет его нисколько не волновала.
Он еще раз бросил неуверенный взгляд на бар, но подумал, что одного стакана вполне достаточно. Годы дрессировки не прошли даром, и Тадеуш давно научился не злить того, кто полностью контролирует его жизнь.
Решено. Он введет печать, заверит все, что скажут, и дальше пусть все будет как будет.
Тадеуш вернулся к креслу, как-то даже вальяжно расположился в нем и, вспомнив исчезновение
