будет, и не хотел. Не шёл, пока Рукавичка ему нож не предъявил. Даже уколол немного. Т
о
гда пошел…
—
Ну-ну…
—
А дальше все как по маслу. Берег крутой, обрыв, и камни внизу. Он удрал бы, да посредине шел. Я впереди, а за ним — Рукавичка. Рукавичка и подтолкнул его…
—
И никто не видел?
—
Там пляж, повторяю, место совсем безлюдное.
Президент потянулся к бутылке, и Бублик увидел, как
дрожат у шефа пальцы. Улыбнулся снисходительно и сам
наполнил рюмки. Президент выпил поспешно и жадно. Коньяк успокоил его, откинулся на спинку кресла и ска
зал
умиротворенно:
—
Все хорошо, что хорошо кончается.
—
Падло! — свирепо воскликнул Бублик. — Он полез и наш карман. Сколько, вы говорили, заграбастал?
—
Пятьдесят, не меньше. Чистых пятьдесят тысяч, а может, и больше.
—
Разве можно простить?
Президент закрыл глаза, подставив лицо солнечным лучам. Сказал рассудительно:
—
Можно, даже это можно простить, Бублик, ну, вытащил Манжула из твоего кармана десять кусков… Ты бы не умер…
—
Так почему же вы распорядились?..
Победная улыбка засияла на лице Президента.
—
Потому, Бублик, что наследил он. Деньги мы с тобой имеем и будем иметь, а из-за Манжулы на нас бы вышли.
—
Откуда знаете?
—
Господь бог анонимку подкинул.
—
Ну вы и даете!
—
Милиция ему на хвост села, в Карпатах где-то оступился, обэхээсовцы в Ман
ж
улу и вцепились.
—
Вот оно что! А я думал…
—
И правильно думал, Бублик. Ты у меня разумный. Так будет с ка
ж
дым, кто захочет обмануть Президента. — Это
прозвучало
несколько патетично, да и не совпадало с предыдущим заявлением Президента о том, что из-за десяти тысяч они не умерли бы.
Однако Бублику было не до психологических наблюдений. Сказал, потирая руки:
—
Теперь оближутся… Манжула уже ничего не скажет.
Президент не ответил. Посидел немного с закрытыми глазами и наконец спросил, будто и некстати:
—
Ты когда машину перекрасил?
—
На вишневую?
—
Ага.
—
Прошлым летом.
—
А инспекцию поставил в известность?
—
Что перекрасил?
—
Ну да.
—
Зачем?
—
Завтра отдашь Лазарю.
П
усть снова сделает белой
.
— Но мне же больше нравится вишневая.
—
Скажите, пожалуйста, — преувеличенно вежливо, даже с издевательскими нотками сказал Президент, — а нравится ли вам это? — Скрестил пальцы обеих рук.
—
Нет! — Бублик не заметил иронии. — Не нравится.
—
А если не нравится, делай как сказано.
—
Лазарь за срочную покраску знаете сколько сдерет? — сделал последнюю попытку отбиться Бублик. — Пять сотен.
—
А свою голову во сколько оцениваешь?
Бублик с уважением похлопал себя по лбу:
—
Пока что тут кое-что есть…
—
Нет, если вшивых пять сотен считаешь. А ты подумал: кто-то в Одессе или там, ну на берегу моря, увидел вишневую «Волгу»? Убит человек — и «Волга» неподалеку…
—
Нет, — уверенно ответил Бублик, — милиция у нас… Кому на себя убийство вешать хочется? Спишут на несчастный случай. Мы с Манжулы даже часы не сняли, а у него японские, никто его не грабил и не убивал, шел тропинкой над обрывом и споткнулся…
—
Я сказал!
—
Сегодня загоню машину к Лазарю.
—
И поменяешь скаты.
—
Но ведь совсем новые еще…
—
А эти сожги где-нибудь в лесу.
—
Еще ездить и ездить на них…
—
Камеры можешь оставить, если уж такой жадный, И запаску.
—
Сделаем.
—
Рукавичке скажешь, чтоб слинял из Киева. На месяц.
—
Денег потребует.
—
Дашь пять сотенных.
—
Пол куска Рукавичке хватит, — согласился Бублик. — Еще какие будут указания?
—
Позвони Леониду. Вечером хочу с ним встретиться.
—
Где?
—
Скажешь Валере, чтоб оставил столик.
—
К восьми.
—
Приблизительно.
—
Девушки?
—
Без них. Разговор деловой. Если понадобятся, Валера найдет.
—
Да, у Валеры всегда есть кто-то на подхвате.
Президент еще раз наполнил рюмки, они выпили и закусили дольками лимона, посыпанными кофе и сахаром — закуска, изобретенная, как узнал Президент, самим царем Николаем Вторым, а он ценил и уважал как старинные титулы, так и мишуру, связанную с ними. Любил носить дома приобретенную в комиссионке атласную стеганую куртку, в передней повесил зеркало в бронзовой раме и заставил сервант саксонским фарфором. Правда, рядом с изящными статуэтками стоял вульгарный хрустальный сервиз для крюшона. Крюшона у Президента не пили и в ближайшем будущем не собирались вить, однако сервиз занимал в серванте целое отделение и должен был свидетельствовать о респектабельности и финансовых возможностях хозяина.
—
Можешь идти, — сказал Президент бесцеремонно.
Но Бублик не обиделся. Наоборот, поднялся с облегчением, так как пуфик уже успел надоесть ему. Незаметно потер ягодицу и все же, перед тем как исчезнуть, спросил:
—
Пятьсот для Рукавички?..
Вы читаете Взрыв
