Конечно, мало приятного в том, что группа задерживается. Но радовало уже одно то, что при аварии обошлись малыми потерями. На ушибы в спецназе ГРУ привыкли не обращать внимания. Но задержка не могла быть бесконечной. Световой день еще не подошел к своей середине, и потому мы вполне могли продержаться до прихода основных сил. Тем более что нам твердо обещана поддержка авиацией.

Ободренный этой надеждой, я быстро восстановил каменную стену и заложил новую «растяжку», использовав свою последнюю гранату. Конечно, она могла понадобиться и в другом месте, но оставлять проход без прикрытия было просто опасно. Необходимо тщательно контролировать любую возможность прорыва новой группы к возможному месту подъема на скалу.

– Никифорович, что нового? – спросил я.

– Снова начали стрелять. Как только ухнуло, сразу истерика началась.

– Я слышал. Пусть постреляют.

– Деревья жалко, Тридцать Первый. По ним ведь и стреляют…

После взрыва бандиты и в самом деле заметно активизировались. Видимо, догадались, что произошло. Взрыв гранаты отличить от выстрела из гранатомета можно без проблем.

– Я восстановил систему. Посматривай, чтобы новая группа не продвинулась.

– Первая зашла за гряду – думаю, раньше, чем я вышел на позицию. Иначе я увидел бы их. Больше никто не заходил.

– Иду к тебе.

– Жду. Что нового сообщил генерал?

– Вертолеты вот-вот поднимутся. Наши застряли в дороге. Во второй раз нарываются на обработанную поверхность.

– Суперлубрикант?

– Да. Ждут, когда закончится его действие.

Я снова проходил по краю скалы, не желая царапаться о густые и колючие ветки ельника. По дороге позвонил полковнику Казанцеву и попросил снять поиск трубки Желобкова, поскольку та разбита, а информацию о группе я уже получил.

– Хорошо, – согласился тот. – Я как раз собирался вам звонить. Генерал дал мне другой номер, мы нашли трубку. Отвечал старший лейтенант Мальцев.

– Я в курсе. Я созвонюсь с Мальцевым. Спасибо, товарищ полковник, извините за беспокойство. Не буду вам мешать.

Я мягко дал понять, что мне некогда разговаривать. Он понял меня правильно и не обиделся.

– Будет необходимость, звоните.

В этот раз я прошел по краю, начав пригибаться только рядом с капитаном Волоколамовым. Мимо него время от времени пролетали пули – наверное, кто-то присматривал за нашей скалой.

– Тридцать Первый, – позвал Волоколамов, – группа в семь человек продвигается за камнями к гряде. Хотят совершить вторую попытку. Могу их обстрелять, но я в своих способностях не уверен. Требуется ваша скорострельность.

– Я рядом.

Я и в самом деле был уже рядом. Более того, одним ухом слышал голос капитана через наушник, а вторым – в натуральном звучании. Перебежав последние несколько метров, я залег рядом с Волоколамовым.

– Где? Показывай.

Я пока никого не видел.

– Залегли за теми камнями, – Волоколамов протянул мне генеральский бинокль с включенным тепловизором.

За ближайшими к каменной гряде камнями отчетливо просматривалось «свечение» человеческих тел. Оно было сильным – наверное, еще и потому, что бандиты бегали, напрягались – и излучали тепло сильнее, чем в обычной обстановке.

– Понял. Беру их на себя, – сказал я и поудобнее пристроил на камне свой автомат.

Ждать пришлось недолго. Бандиты отдыхали перед последним рывком. Пробежать им, по моим прикидкам, предстояло метров семьдесят-восемьдесят. Дистанция вполне достаточная, чтобы я успел произвести необходимое количество выстрелов.

Наконец они восстановили дыхание и побежали, сильно пригибаясь, словно в таком положении были менее заметны. Наивные. Им так только труднее бежать. В согнутом положении не разгонишься. Если уж нет прикрытия, нужно бежать так, чтобы лопатки за спиной хрустели. Я между тем дождался, когда из-за камней покажется последний, с которого и хотел начинать, чтобы никто не успел вернуться в укрытие. А добежать не успеет никто, в этом я был уверен. Даже капитан Волоколамов, как я заметил краем глаза, чуть приподнялся, чтобы понаблюдать за стрельбой своего командира.

Я стрелял с привычным интервалом около двух секунд. Его мне вполне хватало для прицеливания. И все бандиты, начиная с последнего, попадали лицом в камни. Последние двое что-то заподозрили и одновременно оглянулись; даже почти остановились в растерянности, не сообразив сразу, бежать им дальше или возвращаться. Но думали они слишком долго…

– Так сколько всего бандитов ты насчитал? – спросил я Волоколамова.

– Наверное, их больше. Не все сразу показались. Я считал только тех, что показались. Уничтожено двадцать три бандита. По моим подсчетам, осталось только восемь. Но я считал стволы, что стреляли в прикрытии этой группы. Не меньше двенадцати.

– Считаешь, они пойдут в лобовую атаку?

– Считаю, что они уже сматываются подальше…

Волоколамов встал во весь рост. Я хотел было прикрикнуть на него, но не последовало ни одного выстрела. Капитан провоцировал оставшихся в живых бандитов, однако провоцировать было уже некого.

– Вертолеты опоздали, БМП опоздали, – посетовал я. – Вся надежда на собственные ноги. Ты оставайся здесь. Ракетница у тебя есть?

– Есть. С комплектом ракет.

– Зеленая – обозначение твоего местоположения. Любая другая – направление атаки. Но ты направления атаки не давай.

– А вас вертолеты не накроют?

– У меня тоже есть ракетница. Контролируй подъем. И не забывай, что там «растяжка»…

В одиночку преследовать двенадцать бандитов, среди которых могли оказаться опытные и подготовленные спецназовцы иностранного государства, казалось делом неразумным. Но передо мной и моей группой стояла достаточно ясная задача – не просто уничтожить максимально возможное количество бандитов, но ликвидировать банду и добыть сведения о применении ею суперлубриканта. Значит, моя персональная задача на конкретный момент выглядела простой, хотя и сложновыполнимой, – завязать бой и по возможности дать бандитам в нем увязнуть. То есть не позволить им уйти к себе на базу, чтобы ликвидировать следы своего пребывания и своей деятельности.

Задача моя облегчалась тем, что боевики хорошо видели, что в потерпевшем крушение дельталете было только два человека. И ни под каким соусом не могли предположить, что эти двое, и тем более один, будут их преследовать. А если идет преследование, то это вступил в дело кто-то другой, появившись со стороны. Так должно подсказывать нормальное рациональное мышление. Но спецназ ГРУ как раз тем и отличается от любых других подразделений спецназа, что часто действует нерационально и вопреки логике. И это часто приносит успех – хотя бы потому, что подобного поведения никто не ожидает.

Точно такая ситуация должна была возникнуть и сейчас. Если бандиты заметят преследование – а я и сам намереваюсь себя обозначить, – то они посчитают, что это подоспела пешим ходом моя группа. А то, что они заметят только одного преследователя, ничего значить не будет, поскольку другие должны в этом случае идти веером с других направлений и по возможности прятаться. Это давало мне надежду, что на меня не пойдут в лобовую атаку. Только в глупых телевизионных фильмах люди бегут навстречу автоматным очередям, надеясь, что пуля попадет в соседа.

Поэтому вся моя надежда была на то, что бандиты дружат с логикой и на рожон лезть не будут.