вошедший аккуратно затворил дверь, неторопливо повернулся и отвесил короткий поклон. Лицо обладателя клетчатой рубахи и странных манер было украшено короткими, но весьма пушистыми усиками и казалось довольно мрачным.

Это и был Александр Горчинский, «личный лаборант» Комлина.

Директор сел в кресло и молча уставился в окно.

Горчинский остановился перед инспектором.

— А вы… — начал инспектор.

— Спасибо, — прогудел лаборант и сел, упершись в колени ладонями и глядя на инспектора серыми недобрыми глазами.

— Горчинский? — спросил инспектор.

— Горчинский Александр Борисович.

— Очень приятно. Рыбников, инспектор УОТА.

— Оч-чень рад, — медленно, растягивая слова произнес Горчинский.

— «Личный лаборант» Комлина?

— Не знаю, что это такое. Лаборант физической лаборатории Центрального института мозга.

Инспектор покосился на директора. Ему показалось, что у того в уголках глаз искрится ехидная улыбочка.

— Так, — сказал Рыбников. — Над какими вопросами работали последние три месяца?

— Над вопросами нейтринной акупунктуры.

— Подробнее, пожалуйста.

— Есть доклад, — веско сказал Горчинский. — Там все написано.

— А я все-таки попросил бы вас поподробнее, — сказал инспектор очень спокойно.

Несколько секунд они глядели друг на друга в упор — инспектор, багровея, Горчинский, шевеля усами. Потом лаборант медленно прищурился.

— Извольте, — прогудел он. — Можно и поподробнее. Изучалось воздействие сфокусированных нейтринных пучков на серое и белое вещество головного мозга, а равно и на организм подопытного животного в целом.

Горчинский говорил монотонно, без выражения и даже, кажется, слегка покачивался в кресле.

— …Попутно с фиксацией патологических и иных изменений организма в целом производились измерения тока действия, дифференциального декремента и кривых лабиальности в различных тканях, а также замеры относительных количеств нейтроглобулина и нейтростромина…

Инспектор откинулся на спинку кресла и с яростью подумал: «Ну, пбгоди ты мне!..» Директор по- прежнему глядел в окно, дробно постукивая пальцами по столу.

— А скажите, товарищ Горчинский, что у вас с руками? — спросил инспектор неожиданно. Он терпеть не мог обороны. Он любил наступать.

Горчинский взглянул на свои руки, лежащие на подлокотниках кресла, исцарапанные, покрытые синими зарубцевавшимися шрамами, и сделал движение, словно хотел сунуть их в карманы, но только медленно сжал чудовищные кулаки.

— Обезьяна ободрала, — сказал он сквозь зубы. — В виварии.

— Вы делали опыты только над животными?

— Да, я делал опыты только над животными, — сказал Горчинский, чуть выделяя «я».

— Что случилось с Комлиньгм два месяца назад? — инспектор наступал.

Горчинский пожал плечами.

— Не помню.

— Я вам напомню. Комлин порезал руку. Как это случилось?

— Порезал — и все! — грубо сказал Горчинский.

— Александр Борисович! — предостерегающе сказал директор.

— Опросите у него самого.

Светлые, широко расставленные глаза инспектора сузились.

— Вы меня удивляете, Горчинский, — медленно сказал он. — Вы убеждены, что я хочу вытянуть из вас что-нибудь такое, что может повредить Комлину… или вам, или другим вашим товарищам. А ведь все гораздо проще. Все дело в том, что я не специалист по центральной нервной системе. Я специалист по радиооптике. Всего лишь. И судить по собственным впечатлениям не имею права. И поставлен на эту работу не для того, чтобы фантазировать, а для того, чтобы знать.

Инспектор презрительно усмехнулся и бросил блокнот на стол.

— Вы будете говорить?

Наступило молчание. И директор вдруг понял, в чем сила этого неторопливого упорного человека.

Видимо, понял это и Горчинский, потому что он сказал, наконец, ни на кого не глядя:

— Что вы хотите узнать?

— Что такое нейтринная акупунктура? — сказал инспектор.

— Это идея Андрея Андреевича, — устало проговорил Горчинский. — Облучение нейтринными пучками некоторых участков коры вызывает появление… вернее, резкое возрастание сопротивляемости организма разного рода химическим и биологическим ядам. Зараженные и отравленные собаки выздоравливали после двух-трех нейтринных уколов. Это какая-то аналогия с акупунктурой — лечением иглоукалыванием. Отсюда и название метода. Роль иглы играет пучок нейтрино. Конечно, аналогия чисто внешняя…

— А методика? — спросил инспектор.

— Череп животного выбривается, к голой коже пристраиваются нейтринные присоски… Это небольшие устройства для фокусировки нейтринного пучка. Пучок фокусируется в заданном слое серого вещества. Это очень сложно. Но еще сложнее было найти участки, точки коры, вызывающие фатоцитную мобилизацию в заданном направлении.

— Очень интересно, — совершенно искренне сказал инспектор. — И какие болезни можно так излечивать?

Горчинский ответил, помолчав:

— Многие. Андрей Андреевич полагает, что нейтринная акупунктура мобилизует какие-то неизвестные нам силы организма. Не фагоциты, не нервная стимуляция, а что-то еще, несравнимо более мощное. Но он не успел… Он говорил, что нейтринными уколами можно будет лечить любое заболевание. Отравление, сердечные болезни, злокачественные опухоли…

— Рак?

— Да. Ожоги… Возможно даже восстанавливать утраченные органы. Он говорил, что стабилизующие силы организма огромны, и ключ к ним — в коре. Нужно только обнаружить в коре точки приложения уколов.

— Нейтринная акупунктура, — медленно, словно пробуя звуки на вкус, произнес инспектор. Потом он спохватился: — Отлично, товарищ Горчинский. Очень вам благодарен. (Горчинский криво усмехнулся.) А теперь будьте добры, расскажите, как вы нашли Комлина. Ведь вы, кажется, были первым, кто обнаружил его?

— Да, я был первым. Пришел утром на работу. Андрей Андреевич сидел… лежал в кресле за столом…

— В «нейтриннике»?

— Да, в помещении нейтринного генератора. На черепе у него была обойма с присосками. Генератор был включен. Мне показалось, что Андрей Андреевич мертв. Я вызвал врача. Все…

Голос Горчинского дрогнул. Это было так неожиданно, что инспектор задержался с очередным вопросом. «Так-так», — отстукивал директор, глядя в окно.

— А вы не знаете, какой эксперимент ставил Комлин?

— Не знаю, — глухо сказал лаборант. — Не знаю. На столе перед Андреем Андреевичем стояли лабораторные весы, лежали два спичечных коробка. Из одного спички были высыпаны…

— Постойте, — инспектор оглянулся на директора и снова взглянул на Горчинского. — Спички?