Когда Хирата добрался до театрального квартала, там уже вовсю кипела работа. Он ехал по Сару- вака-то в широкополой соломенной шляпе, надвинутой на лицо, одетый в простое кимоно, скрывавшее его статус. Барабанщики в деревянных башнях сзывали театралов на пьесы. Люди, прихватив одеяла, чтобы не замерзнуть, стекались в здания. Веселая музыка и трепещущие флаги расцвечивали холодное серое утро. Лавочники вели оживленную торговлю горячим чаем и жареными каштанами. Но Хирата заметил, что толпа значительно поредела — не было самураев, которых мобилизовали на предстоящую битву канцлера Янагисавы с властителем Мацудайрой. Издалека доносился бой военных барабанов, перекликающийся с дробью в башнях. Опасность, витающая в воздухе, усиливала важность миссии, возложенной на Хирату. Он спешился возле театра Накамура-дза, привязал лошадь, купил билет и вошел в дверь под громадной афишей с изображением Кохэйдзи.

Внутри почти не было людей, на сцене — никого, не считая музыкантов, которые настраивали инструменты: пьеса запаздывала. Тем лучше, подумал Хирата, можно поймать Кохэйдзи сейчас, а не ждать до конца спектакля. Хирата до сих пор не считал актера главным подозреваемым, но Сано приказал допросить его заново, а Хирате было что обсудить с Кохэйдзи.

Хирата забрался на помост, соединявший сцену с залом, прошел мимо рядов сидячих мест к занавешенной двери в глубине. Откинул занавеску и оказался в коридоре, где выстроились актеры в ожидании своего выхода. Идя по коридору, Хирата заглядывал в комнаты; там тоже суетились актеры, слуги поправляли им костюмы и грим. В основном актеры изображали куртизанок в кричащих нарядах и важных самураев. Хирата подошел к последней двери длинного коридора. Изнутри доносились мужской надсадный хрип и женские стоны. Хирата поднял занавеску, прикрывавшую вход.

Каморку загромождали костюмы на деревянных вешалках, туалетный столик с зеркалом и театральные реквизиты. На футоне в углу лежал Кохэйдзи с задранным кимоно и спущенными штанами. Под ним на собственных спутанных волосах и ярких одеждах распростерлась нагая женщина. Актер задыхался, она закусила тряпку, чтобы заглушить стоны. Хирата прочистил горло. Любовники повернули к нему головы, и похоть на их лицах сменилась страхом. Женщина пискнула.

— Кто вы? — воскликнул Кохэйдзи, вскакивая на ноги; его глаза под зачерненными бровями сверкали на фоне белой пудры, нарумяненных щек и красных губ. — Как вы посмели сюда врываться?!

Женщина поспешно накинула одежду и выбежала. Хирата сдвинул шляпу на затылок.

— Вы меня помните, — сказал он. — Я хочу с вами поговорить.

На лице актера отразилась тревога, он узнал Хирату. Кохэйдзи решил не спорить с первым вассалом сёсакана-сама сёгуна. Угрюмо кивнув, он поправил одежду.

— Хорошо, но давайте быстро. — Кохэйдзи посмотрел в зеркало, проверяя грим, затем повесил на пояс два деревянных меча. — Мне через пару минут выходить на сцену. — Он вдруг встревоженно повернулся к Хирате лицом. — Эй, надеюсь, вы никому не расскажете о том, что сейчас видели?

— Почему нет? — спросил Хирата.

— Она жена владельца театра, — объяснил Кохэйдзи. — Если он узнает, сразу же меня уволит.

Звучало убедительно, но Хирата подметил легкое сомнение в голосе Кохэйдзи. Интуиция подсказала ему, кого на самом деле актер не хотел посвящать в свои любовные дела и почему. Хирата взял это на заметку.

— Я буду молчать, — пообещал Хирата, — если вы расскажете, чем занимались в ночь убийства главного старейшины Макино.

В глазах Кохэйдзи мелькнула настороженность. Он прислонился к стене у двери и сложил на груди руки.

— Я уже говорил вам позавчера.

— Вы солгали по крайней мере однажды, — заявил Хирата. — Когда сказали, что у вас с Макино не было близости. Вы, наверное, забыли о сексуальных спектаклях, ради которых он вас и нанял? Или это, по- вашему, не считается?

Актер тихо ругнулся.

— В этом городе ничего не скроешь. Все про всех знают. Мне следовало догадаться, что вы проведаете о моем маленьком деловом предприятии.

— Почему же вы пытались его скрыть?

— Думал, оно вызовет у вас подозрения.

— Оно вызвало еще большие подозрения после того, как вы солгали.

— И что с того? — Кохэйдзи оторвался от стены, приняв воинственную позу. — Я правда не убивал Макино. И что с того, если я устраивал для него сексуальные спектакли? Это не преступление.

— А избить судебного советника до полусмерти во время одного из спектаклей? — напомнил Хирата. — Это преступление.

В глазах Кохэйдзи вспыхнула тревога, но он быстро ее погасил.

— Я ничего такого не делал. — Актер прислонился к двери с беззаботной небрежностью. Впрочем, его безразличие Хирату не обмануло. Кохэйдзи был, как говорил сторожевой пес Ибэ, не слишком хороший актер. — Кто меня оклеветал?

Хирата не ответил. Он ждал. Люди часто сбалтывают лишнее просто потому, что не в состоянии выносить тишину, находясь под давлением. Из театра послышались удары деревянных мечей и крики, началась сцена дуэли.

— Наверное, этот жалкий актеришка, Эбисуя. Он всегда мне завидовал. Он скажет что угодно, только бы досадить мне. — Необходимость оправдаться победила здравый смысл, и Кохэйдзи выпалил: — Я утратил над собой контроль! Но судебный советник не так уж сильно пострадал. Он выжил.

— А главный старейшина Макино нет, — подхватил Хирата. — С ним вы тоже утратили контроль? Вы забили его до смерти во время одного из своих спектаклей?

Тут Кохэйдзи и вовсе изменило присутствие духа. Он оцепенел от страха, прижавшись к стене спиной.

— Я не убивал Макино. В ту ночь спектакля не было.

— Что за женщина была с тобой? — спросил Хирата. — Окицу? Рукав ее кимоно оторвался, когда пошла жесткая игра?

— Нет! — повысил голос Кохэйдзи. — Макино приводил для меня куртизанок. Но не в ту ночь. — И снова Хирата расслышал в голосе актера легкое сомнение, выдававшее ложь. — Я вообще не видел Макино. Окицу подтвердит — мы были с ней вдвоем всю ночь.

Хиратой овладело отчаяние, Кохэйдзи, похоже, не собирался отступать от своей истории. Нет причины говорить правду, когда ложь защищает лучше. При других обстоятельствах Хирата применил бы физическую силу, чтобы расколоть Кохэйдзи. Но Сано не одобрял признаний, сделанных под давлением, ведь даже невинные люди, если их хорошенько напугать или избить, могут себя оболгать. Кроме того, Сано приказал вести допросы втихую, и на сей раз Хирата собирался все сделать правильно.

— А как насчет последней ночи? — переключился Хирата. — Где вы были и чем занимались?

Накрашенное лицо Кохэйдзи вытянулось от непонимания.