— Боже правый! — в ужасе воскликнул Понс Мане и подхватил шатающегося человека. — Это голос моего брата. — Он опустил Лупа на скамью. — Ферран? — Понс пристально уставился на изуродованное лицо.
— Привет, брат, — прошептал Ферран Мане и закрыл глаза.
— Госпожа Юдифь, — произнес Даниил, — позвольте мне проводить вас до ворот. Уже темнеет, и сегодня вечером могут быть беспорядки.
Юдифь оглядела соборную площадь.
— Куда направились солдаты?
— В дом той женщины, — ответил Даниил.
— Вы знаете, где он? — спросила она, хватая его за руку.
— Я, госпожа? Думаю, я смог бы его найти, — смущенно ответил Даниил. — Его все знают. Хотите, чтобы я отнес туда какое-нибудь послание?
— Нет, ты должен отвести нас туда. Там мой муж. Я должна быть рядом с ним. — Она отпустила руку Даниила, привлеченная цокотом копыт по мостовой.
— Мама! — яростно прошептала Рахиль. — Ты не должна ходить в этот дом.
— Да, госпожа Юдифь, — добавил Даниил, — вы не должны идти.
Рядом с ними остановились трое всадников.
— Госпожа Юдифь, — произнес епископ, — неужели никто не пошел проводить вас до дома? Арнау, я удивлен…
— Мы пытались, Ваше Преосвященство, — объяснил капитан.
— Ваше Преосвященство, — произнесла Юдифь, подходя к лошади епископа, — я хочу просить вас об одолжении.
Беренгер низко наклонился к ней.
Они довольно долго о чем-то шептались, а Даниил вдруг схватил Рахиль за плечо и увлек в сторону.
— На нас опять напали, господин Даниил? — осведомилась Рахиль.
— Прошу прощения, я не могу удержаться, чтобы остановить вас против вашей воли, госпожа Рахиль. Возможно ли убедить вашу мать вернуться домой?
— Следовало бы спросить, возможно ли убедить мою мать сделать что-либо, — ответила Рахиль, с трудом сдерживая смех.
— Сегодня вечером на улицах небезопасно. Ни ей, ни вам не пристало идти в дом Мариеты. Не могу представить, чтобы даже самые злые языки могли приписать коварный мотив госпоже Юдифи, но все же…
— Они побоятся. Если мама решит туда пойти, ее не остановят ни мы с вами, ни епископ, ни даже ребе Самуил. Бедный Даниил, боюсь, она и вас увлечет за собой в львиное логово. Но там будет гвардия епископа, чтобы защитить ее.
— Хоть это радует. Мысль о том, что придется защищать вашу мать против ее воли, ужасает. Я не против того, чтобы отправиться в львиное логово. Меня пугает то, что придется спасать госпожу Юдифь ото львов.
— Вам не придется этого делать, — ответила Ревекка. — Папа всегда говорил, что она настоящая львица. Она не боится никого и ничего. Вот увидите. Львы разбегутся перед ней, как мыши.
— Вот в кого вы такая смелая, — заметил Даниил.
— Рахиль, Даниил, идемте, — позвала Юдифь. — Нам надо торопиться. — И все трое в сопровождении двух пеших солдат отправились в Сан-Фелью.
Яростный стук в дверь дома Мариеты ознаменовал прибытие войск.
— Откройте, иначе мы выломаем дверь, — громко произнес спокойный, уверенный голос.
— Ставня открыта, господин, — заметил другой голос.
— Тогда вперед. Возьми с собой Йохана и будьте настороже.
Совсем скоро два человека в сапогах со шпорами, в легких доспехах и с саблями в руках появились из опочивальни и отперли входную дверь. Вошел командир и быстро оглядел место происшествия.
— Больше света! — рявкнул он.
Появились двое солдат с факелами.
— В комнате слева от вас, командир, лежит мертвая женщина, — сказал один из солдат, первыми вошедших в дом.
— Кто она?
— Должно быть, сама Мариета, — осторожно предположил он, прекрасно зная, кто эта женщина, но не желая предавать огласке свое знакомство с ней.
— Приведите пленника, — приказал командир стоявшим снаружи солдатам, и другой мужчина втолкнул в дом жалкого Гиллема де Монпелье.
— Кто в доме? — грубо спросил командир.
— Луп. Это он все придумал. Это его план…
— У тебя будет время обо всем рассказать. Кто еще?
— Только Понс Мане, торговец шерстью. И она — там. — Гиллем задрожал и разразился рыданиями.
— И еще мы, командир, — крикнул из конца коридора Исаак. — Нам нужна помощь. Мой юный ученик ранен.
Не успели стражники дойти до конца коридора, как цокот лошадиных подков объявил о прибытии следующей группы. В дом вошел капитан гвардии епископа в сопровождении самого Беренгера.
— Что у нас тут? Господин Исаак, это ты?
— Да, Ваше Преосвященство, и здесь ваша ведьма, — поморщившись, произнес он. — Одна ведьма и один ученик колдуна. Вы можете видеть целую толпу ведьм и колдунов, наводнивших город.
Беренгер выхватил у солдата тяжелый факел и поднес его к дрожащему Гиллему и Феррану, который лежал на скамье у стены, очевидно, без сознания. — Кто это?
— Гиллем де Монпелье, Ваше Преосвященство, — ответил капитан. — Я допрашивал его несколько дней назад по вашей просьбе. У вас есть его показания.
— Верно. И полагаю, скоро у меня будут и другие. А это кто? — Беренгер указал факелом на Феррана.
— Ваше Преосвященство, кажется, этот человек мой брат, — с сомнением произнес Понс Мане. Он подошел ближе к беспомощному человеку и взглянул на него. — У него голос моего брата, он утверждает, что он мой родственник, но как такое может быть, я не знаю. Последние десять лет мы были уверены, что мой брат мертв.
— Он похож на вашего брата? — спросил Беренгер.
— В глазах есть что-то от него, но взгляните, Ваше Преосвященство. Он весь изуродован и искалечен.
— Помню, он был красивым мужчиной, — заметил Исаак. — Высоким и сильным, хотя несколько неотесанным.
— Если это Ферран, — продолжал Понс, — он слишком низко пал, став рабом этого Гиллема. Но как он мог пасть столь низко, чтобы стать пособником в колдовстве, вызвавшем смерть моего сына, его родного племянника? Его господин обманул и использовал его. Он всего лишь жалкое создание.
— Жалкое?! — завопил Ферран, поднимая голову и глядя брату в лицо. — Я бросаю твою жалость в навозную кучу вместе с твоим гниющим трупом! Никто меня не использовал. Я использовал всех. Я тут главный, Понс. Ты, ничтожный, дрожащий сукин сын. Ты мне не брат. Как ты можешь быть моим братом?
Командир сделал шаг к нему, чтобы остановить, но епископ удержал его.
— Пусть говорит. Он сам выдает себя.
— Он бредит, — сказал Понс. — Мой брат никогда бы не стал так говорить.
— Не называй меня братом! — взвизгнул Ферран.
