квартал.
— Но если кто-нибудь заболеет, я ему понадоблюсь.
— Обещаю, ты не будешь отсутствовать долго. Прошу, сделай это ради меня. Я больше не могу терпеть, и если ты мне не поможешь, клянусь, я убью себя.
Юсуф почувствовал, как в животе что-то шевельнулось.
— Где встретимся завтра вечером?
Глава тринадцатая
Когда в понедельник почти все жители Жироны уже успели пообедать, ярмарка разрослась настолько, что поглотила весь город. Уличный сброд, торговцы, продавцы дешевых безделушек, у которых не было на ярмарке фургонов или палаток, разложили свой товар на мостах и улицах. Праздные, любопытные и легковерные собирались повсюду, где свое искусство демонстрировали фокусники, акробаты, волшебники и предсказатели. Слышались звуки свирелей, тамбуринов и струнных инструментов, звучащих невпопад и привлекавших своих поклонников. Здесь собрались все, кто жил на расстоянии одного дня пути от города, утверждая, что ночуют у дяди, дальнего родственника или давно забытого друга семьи. Все таверны были переполнены.
Посреди шума, суеты и сутолоки никто не мог сказать, где возникли слухи. Кто-то утверждал, что в город их принес некто Хайме, приехавший днем торговец из Барселоны. Когда этого Хайме нашли и допросили, он упорно отрицал факт того, что слышал подобные вещи, а уж тем более говорил такие глупости. Другие уверяли, что об этом сообщила предсказательница с помощью волшебных чар: проверить данное предположение оказалось намного труднее, поскольку как только она почуяла неладное, как собрала свои костюмы и исчезла. После долгих расспросов наверняка удалось узнать лишь одно. Когда в понедельник солнце опустилось за горизонт, все в городе знали, что трехлетний инфант Йохан, герцог Жиронский, самый желанный наследник Арагонского престола, пострадал от колдовства и быстро угасал. После его смерти разразится гражданская война, в которой погибнут все.
— А у Хоаны, жены Ромеу Раинса, столяра, случился выкидыш, — сказала женщина у моста. — Я только что от нее. Выкидыш безо всякой на то причины.
— Возможно, ее сглазила ведьма, — заметил стоявший позади человек.
— Другого объяснения не найти, — добавила женщина.
И за время, в течение которого можно было дойти от одного моста до другого, все знали, что ведьмы сглазили еще троих добропорядочных женщин, выходивших с воскресной мессы. Это случилось в тени собора, и у всех женщин произошел выкидыш. Затем крестьянин за стаканом вина принялся рассказывать о своей корове, потерявшей теленка, а другой о крепкой, здоровой свинье, родившей девять мертвых поросят, забыв упомянуть, что эта трагедия случилась четыре года назад.
— Повесить ведьм! — прокричал пьяный каменщик, выбравшийся из таверны в южной части города, ослепленный солнечным светом и озирающийся в поисках ведьмы. — Повесить их, я сказал!
От этих слов разгорелось пламя, охватившее толпу, словно огонь солому. В ответ раздались крики, и люди устремились из таверн, надеясь воплотить свои желания в жизнь.
Первой жертвой стала Гиллема, чьи темные волосы, блестящие от хны, накрашенное лицо и наполовину зашнурованное платье ясно свидетельствовали о роде ее занятий. Она прогуливалась у реки, вблизи южных ворот, когда толпа настигла ее.
Раздался оглушительный мужской голос:
— Вот одна из них! Она ведьма. Жадная, коварная женщина, и у меня есть доказательства, что она ведьма.
Гиллема удивленно обернулась, поняла, что замыслила толпа, и двинулась в противоположном направлении.
— Хватайте ее! — крикнул кто-то.
Гиллема подхватила юбки и побежала, но недостаточно быстро. Ее схватили за подол, накидку и какое-то мгновение удерживали. Но она скинула одеяние и помчалась по переулку, как испуганная лань. Правда, для нее эта задержка стала роковой. Деревенский парень, зоркий и сильный, схватил камень и бросил ей вслед. Камень попал в голову, и женщина рухнула, как подбитая птица. Жива она или мертва, никто не знал, да и никого это не интересовало. Но после того как толпа накрыла Гиллему, шансов выжить у нее не осталось.
Кое-кто из городских жен и дочерей вместе со своими деревенскими родственниками подстегиваемые болезненным любопытством бежали следом, замирая от почти сладостного страха; остальные, испугавшись ревущей толпы, помчались домой, волоча за собой детей. За несколько минут улицы и площади города, а также его окраины наполнились мятежниками. Разъяренные неудавшейся охотой, чувствуя запах крови, люди устремились к северу, заполняя пустынные переулки, и снова вернулись к главной улице, которая как река, разделила по обе стороны остров, а затем слилась снова.
Когда толпа достигла Сан-Фелью, вожаки заметили новую жертву, женщину, чьи густые каштановые волосы рассыпались по плечам, а накидка соскользнула, пока она в страхе бежала к богадельне. По крутым ступеням к площади Сан-Фелью она тащила за собой измученного, то и дело спотыкающегося ребенка. Женщина нагнулась и взяла его на руки.
— Вот она! — раздался голос. — Вот настоящая ведьма! Шлюха! Убийца! Бейте ее вместе с этим ведьминым отродьем!
Люди заспорили, но посреди всеобщего шума их голосов не было слышно. Пьяный каменщик, который прежде вел толпу, остался позади прежде, чем люди убили Гиллему, и в блаженном неведении вернулся к своим стаканам. Новые вожаки окружили задыхающуюся женщину. Она попятилась и попыталась оттолкнуть их, кто-то засмеялся, кто-то протиснулся вперед, чтобы увидеть, что происходит. Толпа напирала, поднимая женщину все выше, пока она не перекинулась через низкую, широкую каменную балюстраду на мощеную площадь.
Кто-то громко произнес, так что его услышали позади стоящие:
— Это же была Венгуда, жена Томаса де Косты.
На ступенях послышались шаги, и через толпу прорвался низкорослый темноволосый человек. Он бежал не к изуродованному телу жены и надрывно плачущему ребенку, а обратно к северным воротам, в глубину улиц.
После этого толпа постепенно успокоилась: ведь Венгуда была милой, скромной молодой женщиной. Несколько человек незаметно ретировались, пристыженные или испуганные, а остальные разбрелись по улицам Сан-Фелью. Обладатель самого громкого голоса произнес вслух то, что было у многих в душе:
— Пере, друг мой, ты говоришь, что надо вешать ведьм, но ты можешь их мне указать?
— Верно, — подтвердил кто-то. — И если жена Томаса была ведьмой, то ведьмами могут быть и наши жены. Я в это не верю. — От группы отделились двое и направились к городу.
В минуту относительного затишья отворилась дверь, и на улицу осторожно выглянула красивая темноволосая женщина, ведя за руку белокурого ребенка.
— Кажется, они ушли, — шепнула она кому-то позади себя. Дверь закрылась, и женщина быстро пошла по мощеной улице.
Мужчина свернул за угол и остановился между женщиной и парадной дверью дома.
— Это же дочь лекаря. Да, верно. Я нашел ее! — громко крикнул он, и внезапно то, что сперва казалось Ревекке отдаленным шумом, превратилось в рев толпы и топот тяжелых башмаков.
— Николай! — крикнула Ревекка и повернулась лицом к толпе.
Человек из толпы уперся руками в стену, не давая ей пройти.
— Я вас искал. Вас и вам подобных.
Ревекка попыталась отступить назад. Путь был отрезан.
— Дайте мне пройти, — сказала она. Ребенок захныкал и спрятал лицо в платье матери.
