— Кто же этот симпатяга?
— Это я и пытаюсь выяснить всеми возможными средствами.
Взяв еще раз в руки несколько фотографий, Жильбер развернул их, как карты, веером.
— Ты хочешь сказать, это не жокей?
— Именно.
— Любопытно.
— Женевьев показала фотографию этого типа всем своим друзьям его никто не признал. Жокей оказался фальшивым. Похоже, малыш, здесь работал опытный щипач[6] .
— Щипач?
— Да. Щипач-виртуоз, каких во Франции раз-два и обчелся. Его обрядили в жокейскую форму, показали, где нужно встать, ну, а остальное… — Выбив из пачки сигарету, Марсель закурил. Сказал, с наслаждением выпустив дым: — Остальное, Жиль, сам понимаешь. Дело техники.
Жильбер снова углубился в изучение фотографий.
— Никого не напоминает? — спросил Марсель.
— Бакенбарды и усы, конечно, накладные, чтобы затруднить антропометрию2.
— Получается, это или Ружерон «Ксерокс», или Корти «Глинтвейн», — сказал Марсель. По антропометрии.
Вообще-то он похож и на Ксерокса, и на Глинтвейна, — согласился Жильбер. Я бы даже сказал, скорей он все же похож на Глинтвейна.
— Тоже к этому склоняюсь. По нашим данным, в Париже Глинтвейна пока нет, он где-то на гастролях. — Глинтвейн может не признаться.
— Может. — Марсель затянулся. — Жаль, но я ведь тоже не слабак. Лишь бы найти Глинтвейна. Остальное будет проще.
— Месье Дюбуа?
Окликнувший Анри человек сидел в холле жокей-клуба, за журнальным столиком. На вид человеку было лет тридцать, у него были черные усы и такие же волосы. Как только Анри обернулся, человек, положив сигару, встал и подошел к нему. Улыбнулся дружески:
— Месье Дюбуа, меня зовут Саид Мухаммед. Добрый день. Может быть, присядем и поговорим?
Проклятье, подумал Анри, неужели это в самом деле Саид Мухаммед? Сам Саид Мухаммед, собственной персоной?
— Добрый день, месье Мухаммед. Конечно, я готов поговорить.
Сев в кресло и дождавшись, пока Анри сядет рядом, Мухаммед некоторое время рассматривал его с мягкой улыбкой. Наконец сказал:
— Месье Дюбуа, рад видеть вас. Вы не против, если я буду вас звать просто Анри?
— Конечно, месье Мухаммед.
— Знаете, Анри, я уже довольно долго и безуспешно пытаюсь встретиться с вами. Вы просто неуловимы.
— Д-да? — Встретив дружелюбный взгляд, Анри пожал плечами: — Может быть. Если честно, у меня сейчас… Он замолчал.
— Понимаю, очень хорошо понимаю. У вас сейчас тяжелый период.
— Вот именно.
— Да. Что ж… — Мухаммед взял сигару. Осмотрел ее. — Тяжелый период бывает у всех. Я знаю, с вами разговаривал Ричардс, мой личный секретарь. У вас был с ним разговор?
— Был.
— Ричардс передал, что я хотел бы сотрудничать с вами?
— Передал.
— И говорил об условиях? В частности, о пяти миллионах компенсации?
— Говорил.
— Понимаю. Мухаммед надолго углубился в изучение висящего напротив гобелена. Знаете, Анри, забудем о деньгах. Запомните: вы будете заниматься любимым делом. Причем заниматься так, как вы хотите. И клянусь, меньше чем через два месяца я сделаю из вас звезду. Вы хотите стать звездой?
Анри улыбнулся. Неожиданно для себя он сделал открытие: он подпал под обаяние этого худощавого, отлично говорящего по-французски араба.
— Даже не знаю. Я ведь начинающий жокей, не более того.
— Начинающий жокей… Что ж, скромность, как говорили наши деды и отцы, украшает. Помолчав, Мухаммед тронул Анри за плечо: — Анри, все дело в том, что к французскому скаковому спорту я не имею никакого отношения. Я живу в Англии, занимаюсь английским скаковым спортом и английскими лошадьми. Поэтому я и приглашаю вас в Англию. Клянусь, если вы согласитесь, вы об этом не пожалеете.
Вглядываясь в улыбающиеся глаза Мухаммеда, Анри подумал: кажется, этот человек обладает каким- то секретом. Иначе он не смог бы вывести его, Анри Дюбуа, из многодневного транса.
— Так да или нет? — спросил Мухаммед.
— Да, — сказал Анри.
— Вот и прекрасно. — Пожав ему руку, Мухаммед осторожно погасил сигарету. Добавил: — И запомните этот день, Анри. Это день начала вашей славы.
— Что вы, месье Мухаммед…
— Да, да, Анри. Именно. Вашей славы, именно славы. В этом вы довольно скоро убедитесь. А сейчас… — Глаза Мухаммеда продолжали улыбаться. — Я хочу вам сделать сюрприз. Уверен, для вас эго будет очень и очень приятный сюрприз. Очень.
— Сюрприз? Анри никак не мог понять, что же скрывается в этой улыбке Мухаммеда. Никак.
— Да, сюрприз. Но для этого нам придется проехаться в Шантийи[7] .
— В Шантийи?
— В Шантийи. Я снимаю там дом уже несколько лет. Когда я в Париже, я останавливаюсь там. Проедемся?
— Н-ну… если вы меня приглашаете.
— Я вас приглашаю. Вы на машине?
— Да.
— Я гоже на машине. Будете держаться за мной. Идем?
— Как прикажете, месье Мухаммед.
После того как они, достигнув Шантийи, проехали большой дворец, парк, большие конюшни и ипподром, «роллс-ройс» Мухаммеда остановился у витых чугунных ворот старинного особняка. Подошедший охранник в униформе открыл ворота. Проехав вслед за «роллс-ройсом», вскоре остановившимся у входа в дом, Анри нажал на тормоз. Вышел, и подошедший к нему Мухаммед, улыбнувшись сказал:
— Прошу вас, дорогой Анри. Прошу.
Поднявшись по указанному ему Мухаммедом пути — путь проходил по пологой мраморной лестнице — Анри вошел в роскошные двери с витражами. Стоявший в холле человек в форменном сюртуке склонил голову:
— Добрый день, месье. Добрый день, патрон.
— Добрый день еще раз. — Взяв человека иод локоть, Мухаммед сказал тихо: — Огюст?
— Все в порядке, патрон. — Огюст потупил глаза. — Все в порядке. Мадам наверху. И…
— Все, все, все. Понял, Огюст. Анри, прошу. По лестнице, на бельэтаж.
Поднявшись на бельэтаж и пройдя несколько комнат, Анри увидел мать. Стоя у большого овального
