— Кроме нас только следак и полкамеры, которая разговор Чибиса слышала.

— Следак не обсуждается.

— Тут вообще нечего обсуждать. Случилось так случилось. Надо думать, где пленки искать.

— Надо думать… — Шилов посмотрел на Краснова: — Чего пригорюнился-то, Мишань?

— Два дня назад даже не подумал бы, что буду расстроен его смертью.

— Зато теперь одной проблемой меньше.

— Мне — меньше. А нам всем — больше.

Егоров, которого все эти философские отступления раздражали, стукнул кулаком по столу, заставив высыпаться из пепельницы часть окурков:

— Ну не можем же мы быть глупее бывшего метрошного опера!

— Не можем. К тому же, мы живы.

— Давай прикинем список возможных мест… Кто может знать…

— Давай. Где ручка, блин? Писать нечем.

Егоров достал ручку из тазика:

— Меньше психуй — не будешь «Паркерами» своими разбрасываться.

Шилов взялся записывать варианты, помечая каждый из них в зависимости от результатов короткого обсуждения минусом или знаком вопроса. Минусы преобладали.

— Дома?

— Нет. И в офисе — тоже.

— Кто-то из членов группировки? — Шилов посмотрел на Краснова.

— Да нет, Коля и себе-то не особенно доверял.

— Логично. Бабы? Бабы по той же причине мимо. Где? Какой-нибудь тайник на чердаке, в подвале, на дне Невы… Черт!

— Это же пленки, — напомнил Краснов. — Испортятся — пиши пропало.

— С чего ты взял, что это пленки? Он мог на цифровой диктофон записать.

— Цифровой в воде, что, не портится?

Шилов задумался. Фиг его знает, что происходит с цифровой техникой на дне реки. Да и пользоваться таким тайником можно только сезонно.

— Поехали на сушу.

— Конспиративная квартира, — предложил Егоров, глядя на Мишу.

— Да снимали мы много квартир. Для оружия, для лежки…

— Ненадежно, — Шилов нарисовал жирный минус. — Трудно контролировать.

— Да, ключ от такой страховки хочется всегда иметь под рукой, — согласился Егоров.

— Ключ? — Шилов задумался, вспоминая. — Ключ…

— Может, в машине? — Высказал новое предположение Егоров. Шилов не реагировал, и Егоров пощелкал пальцами. — Алло, гараж!

— Тихо! Я, кажется, знаю. Перед тем, как запустить в камеру, Серега со Стасом Чибиса обыскали. У него был крест. Здоровенный такой, на цепочке. И вместе с крестом — ключ. Серега еще пошутил тогда: ключ от рая? Ключ от рая номер… На ключе были цифры какие-то… — Роман напряг память. При той сцене он не присутствовал, знал ее только со слов Сереги. Правда, Стас там был, он должен помнить. Но все- таки… Вспомнил! — Ключ от рая номер сто двадцать девять. Чибис еще тогда засмеялся на серегину шутку: «Ну, типа того». И очень просил ему крестик с ключом оставить.

— Оставили?

— Нет, конечно. Только где он теперь? Скорее всего, в прокуратуре. Или у нас в кабинете мог остаться, и тогда его или убоповцы при обыске выгребли, или где-то лежит до сих пор. Так вот, это банковский сейф.

— Во всех банках есть ячейки?

— Во многих.

— Ну, и как мы найдем нужный?

— Я думаю, сейф оформлен на его имя.

— Или на поддельный паспорт.

— Или находится на Луне! Гадать можно сколько угодно.

— С учетом банковской тайны…

— Попросим Юрку Голицына, он наштампует нам липовых запросов. В конце концов, нам известен номер ячейки.

— На все это уйдет год.

— Есть другие предложения?

— Дай мне чистый мобильник.

Пока Егоров набирал номер и ждал соединения, Миша наклонился к Роману и прошептал:

— Если это важно, то у Чибиса был поддельный паспорт на имя Милорадова Валентина Константиновича. Я сам его видел.

— Чего ж ты раньше-то молчал, а?

— Так вы мне слова не давали сказать…

Егоров дозвонился, и Шилов, отвлекшись от Миши, прислушался к разговору:

— Борисыч, узнал? Помощь твоя нужна! Слыхал о моих проблемах? Повидаться бы надо. Если нет, я не обижусь… Так, а где? Во сколько? Договорились!

Егоров вернул телефон и сказал с легким торжеством:

— В три часа нас будет ждать человек. Мой реабилитированный зэк из налоговой, Суворов. Ну, ты, Ром, его видел. Помнишь, горилку вместе пили в моем кабинете?

Карташов открыл ключами дверь квартиры Скрябина и вошел.

Постоял в коридоре, принюхиваясь. Прошел в комнату.

Стас лежал поперек кровати, укрытый каким-то рваным пледом. Из-под пледа торчали ноги в носках и мятых штанах, и голова со спутанными волосами. На полу у кровати валялись пистолет в кобуре, ксива, пустая сигаретная пачка, пустые пивные бутылки.

Покачав головой, Карташов пересек комнату и раздвинул тяжелые шторы. Солнечный свет заставил Стаса поморщиться, что-то пробормотать и накрыть голову пледом.

Собрав бутылки и сигаретную пачку, Карташов ушел на кухню. Раковина была завалена грязной посудой, на столе лежали куски засохшего хлеба, пакет с растаявшими пельменями, банка консервов, которую, видимо, Скрябин начал вскрывать с пьяных глаз, но так и не сумел управиться с открывашкой, и только попортил.

Иваныч сложил мусор в пакет, протер салфеткой часть стола, поставил принесенного с собой «малька» водки. Снял куртку, надел фартук и принялся мыть посуду. Получалось это у него ловко, как будто он всю жизнь прибирался у Стаса.

За этим занятием Скрябин его и застал.

Ежась и потряхивая головой, он проковылял из комнаты в кухню и тяжело сел за стол.

— О, явление! — Карташов вполне доброжелательно усмехнулся. — Здорово, красавец!

— Ты как здесь?..

— Светка твоя ключи отдала. Сказала, больше ей не нужны.

— Да пошла она! — Стас подпер голову, посмотрел в пол.

— Я тебе взял поправиться…

Внимательно рассмотрев «маленькую», Скрябин с сожалением покачал головой:

— Нет, хватит. Надо в себя приходить.

Вместо водки он жадно выпил мутного рассола из трехлитровой банки с огурцами, стоявшей на подоконнике.

Карташов продолжал мыть посуду и говорить, время от времени, словно по расписанию, оглядываясь на Стаса, чтобы увидеть реакцию:

— Я в больницу звонил. К худшему не меняется, так что уже хорошо.

— Спасибо. Ты только из-за этого пришел?