— И еще одно, — громко произнес граф Келлер. — Нам не хватает разменной монеты, серебряной и медной. Ведь самая мелкая купюра в один рубль, а это вызывает массу неудобств, особенно при расчете с обывателями золотыми монетами. Нельзя ли что-либо сделать?

— Чеканка медной монеты с сибирским гербом уже начата, и в течение двух месяцев надобности армии будут удовлетворены. В первую очередь. А за полгода мы насытим и внутренний рынок. Что касается серебряной монеты, то ее чеканка, Федор Артурович, незначительна, и то, главным образом, биллонной монеты с пониженным содержанием серебра, которого у нас, к моему великому сожалению, катастрофически не хватает.

— Алтайские рудники мы контролируем, а потому добыча этого металла к лету возрастет, как и золота, — вмешался доселе молчавший министр экономики Серебрянников.

— А по займам с чего платить?!

— Господа, — вмешался Вологодский, обрывая начавшийся разгораться спор между министрами. — Эти проблемы мы будем решать потом, сегодня совещание только по военным вопросам, а потому здесь присутствуют генералы. Мне интересно знать и их мнение, а также оценку ситуации.

— Да, да…

— Конечно, прошу простить.

Министры переглянулись и под укоризненным взглядом Вологодского сразу остыли. Взоры штатских господ одновременно скрестились на Келлере, под командованием которого войска добились блестящих побед, добравшись до Омска. И сделали этот поход гораздо быстрее от Красноярска, чем в обратом направлении, когда белые оставили город на Иртыше, и в безостановочном отступлении докатились до Енисея.

— Мне приказано расформировать все не сибирские части. И я выполню это решение правительства, которое вынужденно пошло на этот шаг под давлением обстоятельств и заключенного с красными перемирия. Просто уфимские, ижевские и другие бригады будут влиты в новые сибирские дивизии и станут их костяком.

— Разрешите мне дополнить, Федор Артурович, ибо этот вопрос находится и в моей компетенции, — вмешался Арчегов. Келлер тут же чуть наклонил голову в согласии.

— Конечно, ваше высокопревосходительство. — Старый граф ни на йоту не отходил при публичных встречах с военным министром должных правил субординации и чинопочитания.

— Сейчас ведется комплектование сразу четырех дивизий, согласно мобилизационным возможностям. Есть такое правило — на один миллион населения одна дивизия до 20 тысяч человек, с учетом учебных подразделений. Енисейская, Томская и Алтайская губернии выставляют по стрелковой дивизии, Иркутская и Забайкальская только одну на двоих. По две отдельные стрелковые бригады в Приморье и Семиречье. Пятая сибирская дивизия пока сводная, из уроженцев Западной Сибири. При освобождении данного региона, мы немедленно проведем мобилизацию, и на ее основе развернем сразу четыре дивизии, доведя общее количество до восьми. На это потребуется от трех до шести месяцев. Но зато армия удвоится.

— Серьезная сила, — негромко сказал Вологодский и торжествующе посмотрел на министров.

— Мы сможем выставить еще две полнокровные казачьи дивизии, одну регулярной кавалерии, отдельные полки и батальоны. Механизмы запущены, сроки известны, средства получены — нам осталось только работать, господа.

— В сильной армии наша опора, — Михайлов закряхтел, как старик, он понял, что придется серьезно раскошелиться. Но вначале посмотрел на председателя правительства — и Вологодский после секундного размышления наклонил голову, выражая свое согласие.

— Правительство решило выделить дополнительные ассигнования в размере 20 миллионов рублей на развитие Ново-Ижевского оружейного завода в Иркутске, и еще столько же для дополнительной закупки вооружения в Японии и САСШ, — Михайлов помедлил и посмотрел на Михаила Александровича. И заговорил снова, выдавливая из себя слова.

— А также требуемые суммы на формирование гвардейских частей, ваше величество. Я прошу вас, государь, отдать распоряжение о разнарядке необходимых средств.

— Благодарю вас, Петр Васильевич и Иван Андрианович. Я выделил два миллиона из своих собственных средств, а это сильно ограничило мои возможности. — Император благодарно склонил голову.

Ермаков мысленно усмехнулся — Вологодский категорически не хотел появления несибирских частей, а потому охотно принял требование красных о роспуске отступивших от Волги и Урала дивизий. Тем более что на этом настаивали американцы, англичане и японцы, всерьез полагавшие создание независимого Сибирского государства. Да и он сам приложил к этому руку, вводя «союзников» в еще большее заблуждение.

Но бывшие колчаковцы и каппелевцы прямо-таки требовали воссоздания общероссийской силы, хотя бы в виде гвардии. Вологодский, после долгих колебаний, дал свое «добро», но оговорил, что средств выделять не будут на те подразделения, что не имеют наименования «сибирских». Такая мелочность была свойственна премьеру, который цепко держался за свое видение полностью автономной Сибири в составе будущей Российской имперской федерации. Потребовалось время, чтобы сломить упрямство пожилого председателя правительства.

— Все в наших руках, господа, — Арчегов решил проявить инициативу и взять дальнейший диалог под собственный контроль. — Теперь нам надо конкретно решить, что нам требуется для победы в грядущей войне с большевиками, которая, как мы все понимаем, неизбежна…

— Александр Васильевич, признаюсь вам честно, последние дни меня одолевают чудовищные сомнения.

Генерал Деникин выглядел гораздо старше своих лет. Его сильно старила седина и небольшая бородка. А ведь главнокомандующий вооруженными силами на юге России был достаточно бодр и энергичен и моложе адмирала. Его имя стало легендарным в русской армии в годы войны с германцами, где каждый офицер мечтал служить в знаменитой «железной» стрелковой бригаде под его командованием.

Именно он поднял выпавшее из рук погибшего генерала Лавра Корнилова знамя «белой идеи» и пронес его через кровавую бойню гражданской войны вот уже два полных года. И символично, что они встретились в Екатеринодаре, где пал, сраженный снарядом, зачинатель белого движения.

— Я не знал, что и думать, когда получил телеграмму его величества о том, что в Омске начались переговоры с большевиками. И скажу откровенно — здесь сочли правительство Вологодского чуть ли не предателями интересов России. Мне удалось кое-как пресечь подобные разговоры среди генералитета. Поймите меня правильно, Сибирь ведь не знала, что такое красный террор и комиссародержавие. Для нас мир с большевиками категорически не приемлем! И даже сейчас, несмотря на настоятельные просьбы императора и правительства Вологодского.

— Я так же думал, но один генерал сумел меня не только разубедить, но и заново вдохнул в меня жизнь, — адмирал Колчак сидел в кресле, на его черном флотском мундире, в сиянии золотых погон, гневно топорщили крылья черные двуглавые орлы. За полуторамесячное плавание лицо Александра Васильевича загорело чуть ли не до черноты, лишь верх лба был белым, там где его закрывал козырек фуражки. Адмирал помолодел, будто разом скинул десяток лет — так на него подействовал океанский ветер и соленые брызги, и поход превратился чуть ли не в оздоровительный круиз с медовым месяцем.

— Еще два месяца назад я сам готов был пустить себе пулю в сердце, а не отступить от принципов, среди которых главный — единая и неделимая Россия. И не меньше вашего был готов предложить не мир, а меч, и войну до конца. — Адмирал горделиво приподнял подбородок и жестко посмотрел на генерала. Затем усмехнулся.

— Но сейчас я начал думать совершенно иначе, надеюсь, что вам не придет в голову считать меня отступником и погубителем нашей милой Родины. Но, воленс-ноленс, я сейчас считаю, что для борьбы с большевизмом хороши любые меры. А обман противника есть военная хитрость, которой нужно гордиться, а не воротить нос. Мы не институтки Смольного, а прошагали все ступени службы, Антон Иванович.