профессиональных убийц отправляет свои жертвы к Харону посредством двух ударов. Иными словами, мне предстоят нелегкие дни.

Я так проникся сознанием собственного героизма, что готов был встать в позу памятника.

— Прошу, береги себя, — попросила Юлия. — Ты незаурядный человек. Если Республика тебя лишится, это будет для нее большой потерей.

С этим я был всецело согласен, однако предпочел скромно промолчать. Кивнув мне на прощание, Юлия начала спускаться по ступеням храма. Я ждал в тени портика, пока она не скрылась из виду. Только теперь я запоздало понял, что, находясь в моем обществе, Юлия подвергает себя риску. Я внимательно огляделся по сторонам в поисках слежки, но не увидел ничего подозрительного. В Риме столько закоулков, многонаселенных домов, окон, крыш и прочих укромных местечек, что опытному соглядатаю ничего не стоит остаться незамеченным.

Когда Юлия скрылась, я спустился по ступенькам и зашагал по городским улицам, на которых быстро сгущались сумерки. Руки я держал под туникой, делая вид, что грею их, а на самом деле сжимая оружие. По пути я размышлял, пытаясь выстроить в логическую цепочку факты, которые мне удалось узнать в последнее время.

Как я сказал Юлии, при расследовании важна любая мелочь. Порой они кажутся случайными и разрозненными, но самое главное — уловить, каким образом они между собой связаны. Проблема состояла в том, что, размышляя о Клодии, я не мог думать ни о чем другом. Надо сосредоточиться на обстоятельствах, на первый взгляд не имеющих к Клодию никакого отношения, решил я. Может, это впечатление окажется обманчивым.

Во всей этой истории весьма странную роль играла Фауста, дочь Суллы, покойного диктатора. Что еще я знал про нее? Она находилась под опекой Лукулла, которого Сулла назначил своим душеприказчиком. Ее брат-близнец, Фауст, был убежденным приверженцем Помпея. Стоило мне мысленно произнести имя Помпея, мысли мои вновь устремились в ином направлении. Сбить спесь с Помпея я желал почти так же сильно, как и отделаться от Клодия. Разница состояла в том, что последний был моим личным врагом, а в Помпее я видел человека, опасного для Республики, будущего тирана, стремящегося полновластно править Римом.

Итак, Фауста связана с Помпеем. Она живет в доме Лукулла, который самого Помпея ненавидит. Но, конечно, Фауста, скорее всего, разделяет симпатии своего обожаемого брата, чем опекуна. В ночь, когда справлялся оскверненный ритуал, она прибыла в дом Цезаря в обществе супруги Лукулла. Эта самая супруга носит имя Клавдия и приходится старшей сестрой Клодию и Клодии. Еще один их брат, Аппий, находился сейчас в лагере Помпея, но он меня занимал меньше всего. Насколько мне было известно, армейская жизнь приходилась ему по вкусу, и к политике он был совершенно равнодушен, предпочитая ей военную карьеру.

Положение, в которое я попал, оказалось довольно затруднительным. Мой друг Милон был влюблен в Фаусту, и я обещал оказывать ему всяческое содействие. Если в результате моего расследования Фаусту вышлют из города, Милон вряд ли будет мне благодарен. Итак, с одной стороны Целер, желающий во что бы то ни стало выгородить Клодию, с другой — по уши влюбленный Милон. И я вынужден маневрировать между ними, как между Сциллой и Харибдой. То, что женщины способны порождать великое множество проблем, я понял уже давно. Но на этот раз клубок проблем оказался особенно запутанным.

Что, помимо пресловутого ритуала, могло происходить той ночью в доме Цезаря? Какую цель преследовали тайные злоумышленники? Я знал лишь, что они прилагают колоссальные усилия, дабы держать свои дела в секрете. Ради этого они уже убили четырех человек. Из этого следовало одно — их намерения чрезвычайно опасны. Но каким образом с ними был связан Капитон?

До дома я добрался безо всяких приключений. Никаких нападений мне, к счастью, отражать не пришлось.

На следующее утро выяснилось, что Гермес почти полностью поправился. Мальчишка был на ногах, и лишь его непривычная бледность да появившаяся у него привычка потирать живот напоминали о недавней болезни.

— Не представляю, что за хвороба на меня навалилась, — заявил он.

Вид у него при этом был до крайности плутоватый, но так он выглядел всегда, поэтому я никак не мог решить, знает ли он за собой какую-нибудь каверзу.

— Наверное, мои враги навели на меня порчу, — предположил Гермес.

— У меня другая версия, — усмехнулся я. — Думаю, ты залез в мой погреб и выдул пару кувшинов с вином. Потом непременно проверю, прав я или нет.

Пока я приветствовал своих клиентов, прибыл посыльный с запиской. Я узнал в нем одного из рабов Асклепиода.

«Загляни ко мне при первой же возможности», — говорилось в записке. Внизу на восковой дощечке красовалась причудливая печать, которую использовал грек: меч и посох. Несмотря на краткость, послание показалось мне многообещающим. Возможно, Асклепиоду удалось узнать нечто важное.

В окружении клиентов я направился к дому Целера, где при первой же возможности отвел хозяина в сторону.

— Что тебе удалось выяснить? — спросил он.

— Пока что дело представляется весьма запутанным, — признался я. — Но я хотел кое-что у тебя уточнить. Несколько дней назад я беседовал с Цезарем. Он сказал, что в ту ночь, будучи изгнан из собственного дома, воспользовался твоим гостеприимством.

— Так оно и было.

— Он провел здесь всю ночь?

— Да нет. Около полуночи он ушел. Сказал, ему надо подняться на Квиринал, чтобы понаблюдать ниспосланные богами знамения. На нем была трабея, в руках — изогнутый посох понтифика. А почему ты спрашиваешь? Это как-то связано с тем, что случилось у него в доме?

— Все может быть, — пожал плечами я. — После этого он вернулся в твой дом?

— Да. Утром, вскоре после того, как я встал. Сказал, ночью было слишком облачно и никаких небесных знамений он не разглядел. И что из этого следует?

— Ровным счетом ничего, — бросил я, стараясь говорить как можно равнодушнее. — Я просто хочу знать, где в ту ночь был Цезарь. Как-никак, все произошло в его доме.

— Мой мальчик, ты поступишь разумно, если будешь заниматься Клодием. А Гая Юлия Цезаря тебе лучше оставить в покое.

— Спасибо за совет, — кивнул я.

Говорить о том, что у меня на подозрении люди и куда более могущественные, чем Гай Юлий Цезарь, я не счел нужным.

Покинув дом Целера, я отпустил клиентов, а Гермесу приказал следовать за мной. Мы пересекли Субуру и поднялись на Квиринал, к древним Коллинским воротам. Подобно прочим городским воротам, они видели множество сражений и являлись священным местом. Согласно преданию некогда Ганнибал, бросая вызов Риму, перебросил через эти ворота свое копье. Всего двадцать один год назад Сулла здесь, за воротами, наголову разбил сторонников Младшего Мария, а граждане Рима наблюдали за битвой, столпившись на стенах амфитеатра. Я был слишком мал, чтобы при этом присутствовать, но мне не раз доводилось слышать, что после длительного периода мирного затишья зрелище кровопролития порадовало взоры и души римлян.

Так как внутри городских стен не было ни армии, ни дозорных отрядов, охрана всех ворот была поручена различным сообществам, храмам и братствам. Коллинские ворота находились на попечении коллегии храма Квирина, расположенного поблизости. Каждый год, в октябре, салии, жрецы коллегии Квирина, танцевали перед самыми значимыми городскими святилищами. Разумеется, молодые патриции не давали себе труда всю ночь стоять в карауле, препоручая эту обязанность своим рабам.