более одной-двух девиц на выданье. И конечно, прежде чем предложить кому бы то ни было связать свою судьбу с одной из этих девиц, Цезарь должен был тщательно взвесить все «за» и «против». Хотя, возможно, ни о каком предложении и речи не было. Скорее всего, Цезарь рассчитывал таким хитроумным способом отвлечь мое внимание. А это означало, что он боится, что в ходе моего расследования всплывут некие обстоятельства, которые он предпочел бы держать в тайне.

От всех этих сомнений и вопросов у меня голова пошла кругом. Надо сосредоточиться, сказал я себе. Если я не хочу топтаться на месте, надо собрать волю в кулак и отправиться на встречу с той, кого я опасался сильнее, чем всех прочих жителей Рима, вместе взятых. Пока не поговорю с Клодией, мое расследование не сдвинется с мертвой точки.

Клиентов я решил отпустить. Было уже довольно поздно, и идти всей толпой на утренний прием в дом Целера не имело смысла. Объявляя клиентам, что они могут идти по домам, я старался держаться как можно любезнее. Эти люди стеной стояли за меня перед лицом моего заклятого врага, хотя многие из них были слишком стары для уличной драки. Но они знали, что защищать своего патрона — первейший долг клиента, точно так же, как первейший долг патрона — защищать своих клиентов. В моем случае взаимные обязательства выполнялись неукоснительно, и хотя на протяжении почти всей жизни мне сопутствует репутация человека далеко не безупречных манер, никто не может упрекнуть меня в неблагодарности по отношению к моим клиентам.

Передо мной стояла нелегкая задача, но начало дня привело меня в боевое расположение духа. Едва успев встать с постели, я лицом к лицу столкнулся с полыхающим злобой Клодием, а после выдержал длительную беседу с богоподобным Цезарем. В свете всех этих событий предстоящий разговор с Клодией казался не таким уж пугающим.

К тому времени, когда я прибыл в дом Целера, хозяин давно уже отправился в курию по каким-то государственным делам. В доме царила тишина, многочисленные рабы были погружены в хозяйственные хлопоты. Я приказал дворецкому, чтобы тот сообщил госпоже о моем приходе и о том, что я прошу разрешения с ней побеседовать. Он провел меня в небольшую приемную, расположенную поблизости от атрия. Там я ждал в течение нескольких минут, пока не появилась босоногая девушка-рабыня.

— Прошу тебя, господин, следуй за мной, — сказала она. — Моя госпожа ожидает тебя.

Я направился за ней. Несмотря на хрупкость, девушка была хороша собой, желтовато-белокурые волосы выдавали в ней уроженку Галлии. Клодия питала пристрастие к красивым вещам — рабам, животным и неодушевленным предметам.

Девушка привела меня в покои, расположенные в отдаленной части дома. Они были пристроены к особняку недавно, и на всем здесь лежал явственный отпечаток изысканного вкуса хозяйки. Стены покрывали восхитительные росписи, в большинстве своем изображавшие виды природы или мифологические сюжеты, пол был выложен искусной мозаикой. Вся обстановка, вплоть до малейших деталей, поражала изяществом. Не сомневаюсь, что великолепные вазы и статуи, которых здесь было великое множество, стоили не меньше, чем средних размеров город.

— Ты хочешь побеседовать со мной наедине, Деций? Смелый поступок.

Я резко повернулся, оторвав взгляд от чудной бронзовой лампы кампаньской работы, которой только что любовался. Клодия была не менее хороша, чем произведения искусства, наполнявшие ее покои, и знала это. Она замерла в дверном проеме, за которым начинался сад. Я был слишком хорошо знаком с этим ее излюбленным трюком. Когда она стояла в дверях, солнечный свет насквозь пронизывал ее прозрачные одежды. Но на этот раз Клодия превзошла саму себя. На ней было платье, сшитое из знаменитой, точнее сказать, печально знаменитой коанской ткани. Каждая новая пара цензоров запрещала ношение одежды из этой воздушной ткани, однако римлянки, не рискуя нарушать этот запрет публично, постоянно пренебрегали им дома. В довершение ко всему наряд Клодии был эффектного фиолетового цвета, и казалось, что ее окружает легчайшее облако необычайного оттенка.

— Мой поступок никак не назовешь смелым, Клодия, поскольку я выполняю поручение, данное твоим супругом, — ответил я. — Это он разрешил мне поговорить с тобой.

— О, не сомневаюсь, ты выполнишь поручение наилучшим образом, — усмехнулась она. — Ты всегда трепетно относился к своим обязанностям.

— Неукоснительная верность долгу сделала Рим великим, — парировал я.

Клодия улыбнулась:

— Знаешь, Деций, ты удивительный человек. Всякий раз, когда я считаю, что ты вышел из игры, ты появляешься вновь в окружении новых друзей. Положение твое становится чуть выше, а влияния ты приобретаешь чуть больше, но я никак не назвала бы твое восхождение стремительным.

— Мне некуда спешить, — пожал плечами я. — Тот, кто поднимается слишком быстро, рискует так же быстро упасть.

— А ты, значит, предпочитаешь осторожность.

— Да, тому, кто ценит собственную жизнь, осторожность необходима, — заметил я. — По крайней мере, я всегда был противником рискованных авантюр. Тем не менее недавно какой-то тайный недоброжелатель по непонятным причинам пытался меня убить. Надеюсь, это была не ты?

— Что дало тебе повод к подобным подозрениям? — вопросом на вопрос ответила Клодия. — Неужели только лишь то обстоятельство, что прежде я уже пыталась тебя убить?

В голосе ее звучала неподдельная обида.

— Тогда ты стоял у меня на пути. Сейчас — нет. Я не настолько легкомысленна, чтобы убивать людей ради развлечения. Почему ты решил, что я причастна к покушению на тебя?

— Отравить меня пытался твой юный родственник, Аппий Клавдий Нерон. После неудачной попытки он направился сюда, в этот дом. Здесь проживает всего два человека, имеющих влияние в обществе, — ты и Целер, твой супруг. Это существенно сужает круг подозреваемых.

— Боюсь, у тебя просто разыгралось воображение. У маленького Нерона нет никаких причин тебя убивать, а сюда он пришел, потому что поссорился с моим братом и не хотел оставаться у него в доме. Кстати, они, наверное, помирились, потому что мальчишку я не видела со вчерашнего утра.

— Ты больше никогда его не увидишь, — сообщил я. — Прошлой ночью Аппий Клавдий Нерон был убит прямо у моих дверей.

Клодия замерла, не успев растянуть губы в улыбке.

— Убит? — переспросила она.

По обыкновению, она ничем не выдала своих чувств, но я видел, эта новость ее удивила.

— Да. Причем в точности тем же способом, каким за несколько дней до него был убит Капитон.

Клодия отвернулась, чтобы я не видел выражения ее лица.

— Понятно. Бедный Нерон! Я мало знала его, но он — мой родственник. К тому же он был почти ребенком.

— Этот ребенок пытался меня отравить, — напомнил я.

— Все это очень печально, но ведь ты пришел сюда не для того, чтобы говорить о злополучном Нероне и неудачном покушении на твою бесценную жизнь?

Клодия повернулась, и я убедился, что лицо ее вновь закрывает обычная насмешливая маска.

— Нет, не для того, — кивнул я. — Я пришел поговорить о подвигах твоего брата. Проникнув на ритуал в честь Доброй Богини, он наделал шуму на весь город. Чего он хотел добиться, решаясь на столь дикую выходку?

— О, ты же знаешь Клодия. Он обожает потешаться над всякого рода священными обрядами. Несмотря на свои годы, он остается проказливым мальчишкой, для которого первейшее удовольствие — позлить взрослых.

Странно было слышать подобные слова из уст Клодии, потому что они всецело соответствовали истине. О ее слепой привязанности к брату ходили легенды. Когда он поменял имя на плебейское, она последовала его примеру. Разумеется, они постоянно ссорились, но я и представить не мог, что Клодия способна так уничижительно отзываться о своем возлюбленном братце перед лицом его заклятого врага. Я всегда был подозрителен, и подозрительность моя удваивалась, когда я имел дело с Клодией. Сейчас я тщетно пытался понять, что она замышляет. Быть может, очередная ссора между братом и сестрой оказалась серьезнее прежних? Нежный голос, раздавшийся из соседней комнаты, прервал мои размышления: