Я вновь обратился к стоявшему рядом рабу Капитона:

— Ты или кто другой присутствовал при разговоре хозяина с этим человеком?

— Хозяин приказал мне выйти вон. Приказал, чтобы никто не входил в атрий, так как ему нужно поговорить с этим человеком наедине.

В этот момент в атрий ворвался посыльный.

— Привратник мертв, — выдохнул он и тут же умчался выполнять поручение.

— Значит, свидетелей практически не осталось, — пробормотал я.

— Госпожа сейчас в Писенуме, в загородном доме, — сообщил дворецкий. — Я пошлю гонца, чтобы известить ее о случившемся, и начну приготовления к похоронам.

Со всех концов дома уже доносились рыдания и горестные стоны. В подобных случаях рабы выражают свое горе с явной чрезмерностью.

— Есть у него сыновья? — осведомился Катул.

— Нет. Только две дочери, обе замужем. К ним я тоже пошлю гонцов.

— Нам больше здесь нечего делать, — изрек Калпурниан. — Желаю вам всем спокойного вечера.

Мои недавние сотрапезники послали за своими рабами. Подобное поведение может показаться легкомысленным, но вспомните, что в те времена в Риме не было еще должностных лиц, в обязанности которых входило бы расследование преступлений. Порой для расследования убийства назначался особый уполномоченный, порой какой-нибудь честолюбивый молодой политик брал на себя труд вникнуть в обстоятельства преступления и предъявить обвинение убийце. Но, как правило, убийцы занимали высокое общественное положение, и, преследуя их, легко было навлечь на себя серьезные неприятности.

Я наблюдал, как Нерон собирает своих рабов. Он привел с собой четверых. Клавдии были одной из самых богатых семей в Риме. Я был значительно старше Нерона годами и выше его по положению, однако я мог позволить себе одного-единственного сопровождающего, Гермеса, да и тот был жалким сопляком. Подозвав к себе упомянутого юнца, я шепнул:

— Следуй за этим маленьким негодяем и узнай, куда он сейчас пойдет. Завтра сообщишь мне.

— Это все? — спросил он, приняв возмущенный вид.

— Что ты хочешь этим сказать?

— Я только что спас тебе жизнь. Неужели подобный поступок не заслуживает награды?

— Это ты утверждаешь, что спас меня. А я пока склоняюсь к мысли, что ты оговорил ни в чем не повинного молодого человека. Иди за ним и не трать время зря. Если выяснится, что ты действительно меня спас, у тебя не будет причин укорять меня в неблагодарности.

По правде говоря, у меня не было ни малейших сомнений в том, что Гермес сказал правду. Нерон был связан с Клодием, а значит, виновен. Но мне не хотелось, чтобы Гермес слишком много о себе воображал. Если такому наглому рабу слишком много позволить, он моментально сядет тебе на голову.

Лужа крови, в которой лежал труп, быстро расползалась, но только с одной стороны. Подойдя с той стороны, где крови было меньше, я нагнулся, чтобы лучше рассмотреть рану. Убийца перерезал Капитону горло, но, насколько я мог разглядеть, рана была на удивление мала и напоминала укол кинжалом. Приглядевшись лучше, я заметил меж бровей убитого темную отметину, словно он получил удар дубиной. Большинство опытных убийц ограничивается одним смертельным ударом, а этот, как видно, был не слишком уверен в своем мастерстве. Когда я отошел от трупа, подошвы моих сандалий, касаясь каменных плит пола, издавали отвратительный хлюпающий звук. Все-таки мне не удалось уберечь подошвы от крови.

— Да, кто никогда не будет коллегой Целера, так это он, — пробормотал я себе под нос.

— О чем ты? — спросил Афраний.

Все прочие уже разошлись, а он задержался, так как распекал своего факельщика, который так напился, что не мог зажечь факел.

— О политике, о чем же еще. Мой родственник Метелл Целер намерен в следующем году стать консулом. А я должен был выяснить, согласен ли Капитон заключить с ним союз, — ответил я, так как не видел больше причин держать все эти обстоятельства в тайне.

Афраний вскинул бровь:

— Союз? Что ж, Капитон вышел из игры. Знаешь, я полагаю, что в триклинии все еще стоит чаша, наполненная вином. Почему бы нам не пройти туда и побеседовать спокойно, пока мой мальчишка не протрезвеет?

Не обращая внимания на горестные вопли и стоны, заполнявшие дом, мы вернулись в триклиний.

— Значит, Луций Афраний? — переспросил Целер.

Мы стояли на ступенях курии в тусклом свете раннего зимнего утра.

— Возможно, это неплохой выбор. По крайней мере, я могу быть уверен, что он не встанет у меня поперек дороги и не будет вмешиваться в мои дела. Честно тебе скажу, он был одним из тех, чьи намерения я хотел узнать с твоей помощью, Деций. Ты опередил мою просьбу. Хорошая работа.

— Всегда рад служить, — улыбнулся я.

— Мне жаль Капитона. Его привратник, говоришь, тоже убит?

— Да, прямо у ворот, к которым он был прикован цепью. Такими же двумя ударами, какие получил Капитон.

— Убийца, скорее всего, бывший гладиатор. В городских бандах их полным-полно. Удар кинжалом в горло — трюк, который они часто проделывают на арене.

Мне тоже приходило в голову подобное предположение. Я знавал многих гладиаторов, и мне было известно, что в их среде считается делом чести быстро и с достоинством прикончить поверженного противника. Предпочтение отдается короткому кинжальному удару в яремную вену. Бытует мнение, что такая смерть почти безболезненна, но так как никто из получивших подобный удар еще не ожил, чтобы подтвердить или опровергнуть, трудно говорить это с уверенностью. Как бы то ни было, кровь из такой раны хлещет потоками, а зрителей это неизменно приводит в восторг.

— Возможно, убийцу нанял какой-нибудь ревнивый муж, с чьей женой Капитон завел шашни, — предположил Целер. — В последнее время убийства из ревности случаются куда чаще, чем политические.

— И все же я совсем не уверен, что причина смерти Капитона кроется в его любовных похождениях, — возразил я. — Не исключено, у него возникли разногласия с кем-то из деловых партнеров.

— Он же патриций, а патрициям не положено заниматься коммерцией, — пожал плечами Целер. — Хотя, конечно, многие предпочитают забыть об этом запрете.

Пока мы беседовали, в курии собирались сенаторы. Почтенные магистраты, в сопровождении своих ликторов, поднимались по ступенькам, зевая, как простые смертные. Катон, согласно требованиям добродетели ходивший зимой и летом босиком, был уже здесь. Сторонники Помпея держались угрюмой стаей. Судя по решительному выражению их лиц, они были настроены во что бы то ни стало добиться для него разрешения на триумфальные почести. Вокруг нас, по обыкновению, собирались все прочие Метеллы. Я заметил Кретика и Пия-понтифика, раньше принадлежавшего к семейству Скопионов, но потом усыновленного Метеллами. Из всех видных Метеллов с нами не было только Непоса, примкнувшего к фракции Помпея. Как это ни странно, но в этом году ни один из Метеллов не был направлен в провинцию.

— Я обращаюсь ко всем, — громко произнес Целер. — Полагаю, вам известно, как проходит голосование.

Ответом ему был гул согласия. В толпе Метеллов, помимо выдающихся государственных деятелей, насчитывалось не менее трех десятков новоиспеченных сенаторов, правда, занимавших не слишком значительные должности.