Первый рабочий отложил завтрак и сжал кулаки.
– Эй, – вмешался Том, – не стоит из-за этого драться.
Слова сорвались у него с языка сами собой: ему всегда претило насилие, а на лицах обоих мужчин была написана готовность пустить в ход кулаки.
– Том прав, – согласился старший из двух, – мы проголосуем так, как захотим. Кулаками не повлияешь на исход выборов.
Второй мужчина встал и отошел в сторону, бормоча себе под нос что-то вроде «давай, подлизывайся к пацану хозяина».
«Наверное, сторонник Маккензи», – решил Том. В голове пронеслись слова матери: «Это будут грязные выборы». «Не обязательно грязные, – подумал он, – но страсти будут кипеть».
Владелец приемника выключил его, и разговор перешел на бейсбол. Прошло несколько минут. Неожиданно появился Бэд и сделал объявление.
– После перерыва не принимайтесь сразу за работу. У нас состоится небольшая церемония, и я хочу, чтобы все присутствовали.
Вывеску «Пайге и Райс» сняли со входа в главное здание. С обеих сторон от входа стояли прислоненные к стене лестницы, а на траве лежала новая вывеска. Вытянув шею, Том прочел видную ему вверх ногами надпись «Райс и Сын» и густо покраснел от смущения.
– Что, так скоро? – пробормотал он.
– А почему нет? – Бэд хлопнул его по спине. – Ты же мой сын, так ведь?
Рабочие засмеялись, а Том с чувством неловкости стоял перед ними, наблюдая, как поднимают и укрепляют новую вывеску. Золоченые буквы блестели на солнце, и вывеска сразу бросилась в глаза.
Один из рабочих крикнул: «Ура!», раздались аплодисменты. Три женщины, работавшие в конторе, не прекращая аплодировать, закричали:
– Скажи речь, Том.
Он отрицательно покачал головой, и тогда самая старая из женщин, работавшая у них с того времени, когда его мать была еще ребенком, проговорила с шутливым укором:
– Ну же, Том. Я тебя знала еще в животе у твоей матушки.
– Я этого не заслуживаю, – сказал он. – Пока, во всяком случае. И я действительно не знаю, что сказать.
– Конечно же, заслуживаешь, – громко запротестовал Бэд. – Ты здесь работаешь, разве не так? Каждый день честно выполняешь свои обязанности. Иначе Бэд Райс не поместил бы тебя на эту вывеску, можешь быть уверен. Правильно, ребята?
Рабочие засмеялись, согласно закивали: Бэд Райс такого не сделал бы, можно не сомневаться. Бэд обнял Тома за плечи.
– Это мой сын, ребята. Он хороший парень. Будь это не так, я не стал бы его нахваливать, хоть он и мой сын. Я люблю его, это правда, но похвала – это совсем другое дело. Я просто хочу сказать… черт, я слишком сентиментален, я знаю, но у многих из вас есть сыновья, так что вы понимаете мои чувства… так вот, я хочу сказать, что если что-нибудь случится со мной, Том возглавит дело, и он будет таким же справедливым, честным и порядочным, каким, надеюсь, был я. По крайней мере, старался быть.
Волна любви захлестнула Тома. Пусть это было сентиментально, пусть его смущало, зато это было настоящее. «Мой отец, – подумал он. – Если с ним что-нибудь случится, я… я не знаю, что я тогда сделаю». В этот момент ему было наплевать на то, что думают остальные. И он крепко обнял Бэда.
– Ну ладно, – сказал Бэд. – Солнце печет вовсю, не буду больше держать вас на такой жаре. Заходите внутрь, там вас ждет пиво. Охладитесь немного, прежде чем снова приняться за работу. Сегодня как-никак праздник.
Итак, Бэд с Томом уехали на работу, Тимми ушел на целый день в гости к одному из друзей, и Лаура осталась в доме одна. По крайней мере, она думала, что она одна, но когда, взяв газету, она вышла на веранду, вслед за ней вышла и Бетти Ли.
– Я и не слышала, как ты пришла, – сказала Лаура.
– Я знаю. Вы все разговаривали. А потом, когда вы пошли завтракать, я спряталась наверху.
Слово «спряталась» удивило Лауру. Да и тон, каким все это было сказано, был необычным. Отложив газету, она посмотрела на Бетти Ли. Темное лицо старой женщины приобрело какой-то серый оттенок. Было видно, что она плакала.
– В чем дело? Что случилось? – Должно быть, произошло какое-то несчастье, или в большой семье Бетти Ли кто-то умер. – Скажи мне. Сядь и расскажи.
– Не знаю, смогу ли я, мисс Лаура. У меня от этого сердце разрывается. Бетти Ли закрыла лицо руками.
– Что бы тебя ни мучило, расскажи, и тебе станет легче, – мягко сказала Лаура.
Бетти Ли отняла руки от лица и жалобно посмотрела на Лауру мокрыми от слез глазами.
– Я слышала, слышала, что он… он сказал.
Неужели слова о том, что всех черных надо утопить или отправить в космос? Неужели эти слова?
– Ты имеешь в виду…
– Он сказал, что мы ему до смерти надоели, все мы, а значит и я тоже. Я никогда не думала… Мне и в голову не могло прийти, что кто-то в этом доме… Вы моя семья. Были ею. Но теперь – нет. – Бетти Ла заломила руки. – Как я могу остаться здесь после этих слов, мисс Лаура? Я не могу, не могу.
Онеметь, оцепенеть – значит быть не в состоянии произнести ни слова. Не было слов, которые могли бы смягчить горе и разочарование этой старой женщины. Ее мир, маленький светлый мир ее приемной семьи с его рождениями и смертями, с его праздниками, плавным течением дней и лет, разбился вдребезги. Бэд сделал это за какие-то секунды. И Лаура подавленно молчала.
Тогда Бетти Ли встала и положила руку на опущенную голову Лауры.
– Вы думаете, я не понимаю, что вы к этому не имеете никакого отношения? О, я так тревожусь за вас. Вы были моей маленькой девочкой, я держала вас на руках, когда умерла ваша мама, я делала вам локоны, накручивая на палец ваши золотистые волосы. Я учила вашего Тома ходить. Наблюдала, как он растет и, признаюсь, заглядывала пару раз в книжки в его комнате. Я никогда вам об этом не говорила. Думала, что ж, он еще молод, молодые все немного сумасшедшие и идеи у них бредовые, как у наших молодых ребят из «Черной власти», которые ненавидят всех белых. Но мы надеемся, что придет время, они выйдут в большой мир и образумятся. Но когда взрослый мужчина в такой семье, как ваша… О, если бы мисс Сесилия или мисс Лилиан узнали об этом, они бы… я не знаю, что бы они сделали.
Теплая рука все гладила и гладила Лауру по волосам, пока та наконец, не подняла голову и не заговорила.
– Если бы я могла вернуть все назад, сделать так, чтобы эти слова не прозвучали…
– Я знаю.
– Послушай, послушай, Бетти Ли. Он не имел в виду тебя. Он, конечно, сказал ужасную вещь, но люди часто говорят то, чего они на самом деле не думают.
– Он сказал то, что думал.
– Но он не имел в виду тебя. Клянусь! Он знает, какая ты замечательная, он сам так говорит.
– Какая разница, имел он в виду меня или нет? – Лицо Бетти Ли посуровело.
«Она права, – подумала Лаура. – С моей стороны было глупо выдвигать такой аргумент».
– Не знаю что и делать? – проговорила она с вопросительной интонацией, словно надеялась услышать ответ.
– И я не знаю, что вам делать. Вот почему я так за вас тревожусь. Тяжело, когда муж и жена… – Бетти Ли не закончила фразу.
– Но во многих отношениях он хороший человек. Ты же видела… – начала Лаура и разрыдалась.
Бетти Ли обняла ее, приговаривая старые-престарые слова утешения:
– Не плачьте. Ни из-за чего на свете не стоит так плакать. Все будет хорошо, вот увидите.
– Ты ведь не всерьез сказала, что не сможешь у нас остаться, а?
– Всерьез, – после заметного колебания ответила Бетти Ли. – Теперь я буду чувствовать себя в
