жалеть-то? Баб этих желтомазых? Мародеров, по которым расчистка плачет? Мутантов? Или островных выродков, которые мать родную не пощадят, если этот их император затруханный прикажет?
– Ты бы полегче, Облом, насчет императора, – посоветовал Эспада. – Ребята Доррла услышат, тебе несдобровать.
– Не пугай, – буркнул бывший главарь. – Пуганые…
– Командир! – окликнул Эспаду морпех, который стоял на часах.
Эспада поднялся. Навстречу ему шел, загребая от усталости ногами гальку, мичман Маар.
– Что там? – нетерпеливо поинтересовался Эспада.
Маар покачал головой, сплюнул.
– Бухту осмотрел. Ну и гадость, я тебе доложу… – прокряхтел он. – Кальмаров так много, что из-за них моря не видно, и странные они какие-то, – мичман снова сплюнул. – Вспоминать тошно, массаракш. Пупырчатые, а щупальца раздулись на концах и светятся.
– Понял тебя, мичман! – бодро отозвался Эспада. – Отдыхай, харчись. – Он оглядел свое битое- перебитое воинство. – Все отдыхайте!
Он наклонился, поднял рюкзак с «братьями по разуму».
– А ты куда намылился, господин Саад? – подхватился Облом. – Я с тобой!
Одноглазый Волк тоже завозился, собираясь подняться.
– Нет, – твердо сказал Эспада. – Я один пойду. Никто, кроме меня, этого видеть не должен. Государственная тайна!
– А как же эти… пупырчатые и щупальца светятся? – не отставал Облом.
– Это всего лишь животные. Электрические кальмары, – пояснил Эспада. – Объект, который я должен осмотреть, может сохранять биологическую активность… Слыхали о бактериологическом оружии? – Лица имперцев и некоторых из бандитов вытянулись. – Вижу, слыхали, – кивнул Эспада. – Посему я должен идти один. Мне сделаны соответствующие прививки.
Мародеры и члены экипажей потопленных лодок сразу утратили энтузиазм. Опустились на гальку. Кроме Эспады на ногах остался один Облом.
– Сдается мне, ложки ты гнешь, господин Саад, – вполголоса усомнился он. – Жалко, что нет с нами Птицелова. Мутоша бы тебя в два счета раскусил.
«Как бы не так, – подумал Эспада, подгоняя лямки рюкзака. – Против вранья грязевиков твой мутоша бессилен».
Он прицепил к поясу кортик, проверил обойму «кобольда». Патронов было маловато, но интуиция подсказывала Эспаде, что ТАМ не в кого будет стрелять. Кивнул своим подопечным, которые смотрели на него как на чокнутого, и захрустел по гальке вдоль пляжа, навстречу разгорающемуся Мировому Свету.
Бухта оказалась почти идеально круглой и напоминала воронку от гигантской авиабомбы или метеоритный кратер, но, скорее всего, это была древняя вулканическая кальдера.
Полярные штормы за тысячи лет разрушили стены, отделяющие кальдеру от моря, и она превратилась в уютный живописный заливчик. В таком было бы не грех искупаться. Не хватало только зелени и солнца. Настоящего солнца, а не мутно фосфоресцирующего светового пятна, размазанного по туманной чаше Мира.
Окружающие бухту скалы были облеплены мерзкого вида пеной. Ее грязно-желтые клочья привлекали морских птиц и крысланов. Они пикировали с небесной мути, хватали пену клювами и мелкозубыми пастями, ссорились и даже дрались из-за нее. И от всей этой толчеи и свары, от криков и шипения, а более всего – от вони, которую источала пена, Эспаду немедленно затошнило. Он спешно заткнул ноздри фильтрами, сцепил зубы и принялся спускаться к бухте, хотя ему очень не хотелось этого делать.
М-да, здесь не больно-то искупаешься…
Видимо, был отлив. Часть каменистого дна бухты обнажилась. А свинцово-серые воды посередине кишели морскими чудищами, которых тщетно искал Эспада в прошлом году. Конусообразные тела, веревки щупалец, вдоль которых то и дело вспыхивали голубые неоновые огоньки, – электрические кальмары сновали в каменной кастрюле кальдеры, будто их варили живьем. Мичман Маар не преувеличивал.
Их действительно было много. Пожалуй, даже слишком много для этой крохотной бухты. Эти существа страдали от перенаселенности. Места в воде им не хватало, и они выбрасывались на негостеприимный берег.
На берегу места электрическим кальмарам тоже было маловато. Они то лежали неподвижно, тускло поблескивая гноящимися глазами в желтой бахроме вокруг черных зрачков, то вяло шевелились, хватаясь щупальцами за прибрежные валуны, то вдруг начинали биться, словно в истерике, разбрасывая по окрестным скалам ту самую, источающую мерзостную вонь пену – предмет вожделения птиц и крысланов.
А еще кальмары страдали от вырождения. Самая крупная особь – не больше двух метров в длину. Эспада вспомнил рассказ старика-чучуни. Усмехнулся. Каждое щупальце в баркас толщиной? Куда там. Присоски с тарелку? Не смешите. Лучи, будто корабельные прожекторы? Вранье.
«Не там мы, Экселенц, ищем, – подумал Эспада, отпихивая мыском ботинка щупальце особо нахального существа. – Что-то эти суповые принадлежности несомненно излучают… Не даром же крылатые твари так бесятся, да и мне что-то сильно не по себе, но… Полигон от этого места находится в трехстах морских милях, то есть почти в шестистах километрах.
Биополе у кальмаров, несомненно, тяжелое, способное нагнать уныние или беспокойство, но куда им до передвижных излучателей… Да, но где собственно загадочная кладка, к которой так рвались мои членистоногие братья по разуму?»
Он огляделся. Между скал, замыкающих бухту со стороны берега, был узкий проход. Если встать на четвереньки, вполне можно протиснуться. Перешагивая через агонизирующих электрических кальмаров, Эспада направился к нему. Под ногой что-то хрустнуло. Он наклонился: загогулина какая-то… Поднял, всмотрелся. Массивная, но вместе с тем хрупкая «загогулина» оказалась частью некого механизма. Не выпуская «загогулину» из рук, Эспада шагнул дальше и наткнулся на полый дырчатый цилиндр. У самого прохода валялось нечто, напоминающее безглазую голову. А в замшелой скале, будто легендарный меч в камне, торчала гигантская секира.
Обломки Темного Лесоруба!
Эспада выбросил «загогулину», снял рюкзак, опустился на четвереньки и, толкая рюкзак впереди себя, принялся протискиваться через проход. Он отбил колени и ободрал ладони, но минут через пятнадцать очутился по другую сторону затопленной морем кальдеры. Здесь не было орущих до одури птиц и вонючих крысланов, здесь не было бестолково перебирающих щупальцами кальмаров. Перед Эспадой простиралось прямоугольное плато, аккуратно вырезанное в лавовом туфе. Все плато было густо усеяно обломками Темных Лесорубов. Казалось, здесь произошла титаническая битва, в которой не осталось победителей. А прямо в центре приветливо сияло теплым цыплячьим цветом сооружение, от одного вида которого у эмиссара СГБ захватило дух.
Да, ради этого стоило терпеть лишения, подвергаться многообразным опасностям, якшаться со всяким сбродом и даже таскать на себе инопланетного паразита. И можно понять, почему эти самые паразиты так сюда стремились. Любой, кто способен осознать ценность такой находки, будет стремиться сюда.
Интересно, что сказал бы его высочество герцог Вагга Хаззалгский по прозвищу Птицелов, страстный противник вмешательства иномирян во внутренние дела Саракша, вот на ЭТО?..
Эспада бросил рюкзак и неспешно обошел сооружение, держась на расстоянии десятка шагов от янтаринового купола, похожего на половинку колоссального апельсина. На противоположной бухте стороне в куполе обнаружился пролом. Прочнейший в известной части Вселенной материал был пробит изнутри. Или – проплавлен. Эспада отчетливо видел отогнутые лепестками закраины пролома. Как будто кто-то вырвался оттуда, словно цыпленок из яйца. Страшно было представить себе цыпленка, способного пробиться сквозь стенки из янтарина. Цыпленок вырвался, вдребезги расколошматил клювиком Темных Лесорубов и скрылся в неизвестном направлении.
И где он сейчас?
Эспада покрутил головой, отгоняя непрошеные видения. Потом вернулся к рюкзаку и сделал то, что должен был сделать сразу же, как только увидел янтариновый купол. Благо «маячок» уцелел среди всех перипетий. Компактный всенаправленный нуль-передатчик со своим термоэмиссионным реактором-
